Герой данной истории встретил войну еще в 41м на границе.
Таких людей все меньше и меньше в наши дни.
Помните о них.

«ВАМ РОДИНУ ЗАЩИЩАТЬ…»

В ряды РККА Алексеева призвали в 1939 году, в 19 лет. До этого года служить призывали в 20-21 год, а тут правительство решило «омолодить» армию. До призыва Вениамин Михайлович работал слесарем на Саранской ТЭЦ-1, вот и попал служить с двенадцатью земляками в 450-ю отдельную танковую бригаду, в Киевский Особый военный округ. В танковой школе (город Бар Винницкой области) курсант Алексеев полгода изучал матчасть танков БТ, Т-34 и КВ, после чего, получив профессию механика-водителя, отбыл для прохождения службы в 450-ю отдельную бригаду. Молодым солдатам выдали потрясающую по красоте форму: кожаные комбинезоны, шлемы и краги. На чрезплечном ремешке у каждого – «Наган» в кобуре.
В 1940-м году бригада участвовала в освободительном походе в Западную Белоруссию и Западную Украину. Именно так тогда его и называли, хотя сейчас псевдоисторики придерживаются иной точки зрения, так что мы оставим правовую сторону этой военной операции без комментариев. Сам Вениамин Михайлович вспоминает, что «западники» встречали наши войска вполне дружелюбно, только старики поначалу не верили, что танки настоящие: «Паны говорили, что у москалей танки фанерные».
После выхода к новой границе бригаду расформировали, а личный состав передали в 8-ю танковую дивизию, которая базировалась во Львове и вскоре была признана лучшей частью бронетанковых войск РККА. В 1940-м году в дивизию пришла новая техника, и сержант Алексеев пересел с БТ-7 на новенький Т-34. Как отличника, его назначили механиком-водителем на танк командира батальона, участника войны в Испании майора Абакумова.
Призыв Вениамина Михайловича должен был демобилизоваться в ноябре 1941-го, так что парни еще с ранней весны начали покупать себе «цивильные» костюмы. Дело в том, что, начиная с советско-финской войны, солдатам не разрешали ехать домой в военной форме. Так вот, еще в начале (!) 1941-го года командир дивизии сказал будущим «дембелям»: «Ребята, отсылайте свои костюмы домой, вам предстоит Родину защищать».

ВОЙНУ ЖДАЛИ

Первого мая в войсках прошел последний предвоенный парад. 8-я танковая дивизия шла в парадном строю пешим маршем: танки КВ и Т-34 считались секретным оружием и стояли в боксах замаскированные брезентом. В мае 1941-го в дивизии отменили все учения, кроме боевой стрельбы и вождения. Командиры, предвидя сложное развитие событий, готовили танкистов к пешим маршам, к выходу из окружения. На практике это выглядело так: танкистов отвозили на машинах за полторы сотни километров от части, потом выдавали командирам групп компас и карту, после чего приказывали самостоятельно идти обратно, причем двигаться по дорогам строжайше запрещалось.
С 5-го июня (!) в дивизии была объявлена готовность №1. Танкисты спали в полном боевом снаряжении (разрешалось только снять сапоги), то и дело проводились учебные тревоги. По войскам ходили слухи о задержанных немецких лазутчиках, о том, что немцы концентрируют свои силы на той стороне границы.
17-го июня батальон выехал на полигон, проводить учебные стрельбы. Не успели сделать несколько выстрелов, как пришел новый приказ: срочно вернуться в полк. В дивизии танкистов ожидало еще одно указание: сжечь все личные письма.
Следующим утром, в 4 часа, дивизию подняли по боевой тревоге, комдив Фомченко приказал экипажам взять в танки полный боезапас (у Т-34 это 150 снарядов, полсотни гранат и несколько десятков дисков для пулемета), положенную норму продуктов, заправить машины «под завязку» и идти к границе со скоростью 50 км/час. По прошествии нескольких часов дивизия сосредоточилась около местечка Броды, вблизи польской границы. Окопались, замаскировали танки и стали ждать. Режим секретности соблюдался самый полный. Курить разрешалось только в окопах. Пришло даже указание во время еды не стучать ложками об котелки.
Ночь с 20 на 21 июня окончательно расставила все по местам. Через границу отчетливо доносился рев танковых моторов. Не надо было быть великим стратегом, чтобы понять – противник сосредоточивает свои части для наступления.
Вениамин Алексеевич отчетливо помнит момент начала войны. В четвертом часу утра немцы начали артподготовку. Снаряды летели через головы танкистов и разрывались где-то далеко в тылу. Продолжалось это минут сорок, а потом послышался приближающийся лязг танковых гусениц. В это же время от дивизионного начальства был получен первый боевой приказ: «Не стрелять, это провокация!».
Комиссар батальона внезапно решил провести собрание личного состава, чтобы разъяснить линию партии. Встал, сделал несколько шагов и был убит наповал одиночным выстрелом немецкого снайпера. Тут уж комбат взял ответственность на себя и приказал открыть огонь. С первых же выстрелов подбили несколько танков противника. Правда легких Pz.Kpfw.II, но все же подбили.

ОТСТУПЛЕНИЕ. БОИ С ТАНКАМИ «СС»

На рубеже у Бродов батальон Алексеева с боями оборонялся два дня. Потом пришел приказ: отходить на Львов. В районе Бердичева провели одну из самых удачных операций. Узнав, что следом идет колонна немецких танков, комбат приказал врыть танки в землю между болотом и посадкой. В кровь стерев руки ломами и лопатами, каждый экипаж выкопал для своей машины позицию размером 6 на 2,5 метра (и 1,5 метра глубиной).
Вскоре на дороге показались немецкие танки. Подпустив их поближе, наши танкисты по всем канонам военной стратегии открыли огонь сначала по первой машине, потом по последней, застопорив движение противника. Пока немцы поняли, откуда по ним бьют, пока разворачивали башни, наши танкисты успели влепить в каждый из 18 немецких танков по несколько снарядов. Фигурки в дымящихся черных комбинезонах не успевали отбежать от горящих машин и падали, скошенные пулеметными очередями.
После того боя практически все танкисты обзавелись трофейными немецкими автоматами (которые у нас почему-то называли «шмайссерами»), а один эсэсовский экипаж удалось взять в плен. Наш командир попытался было их допросить, но первый же немецкий танкист, к которому он обратился с вопросом, в ответ плюнул ему в лицо. Лейтенант аж побелел от ярости, скрипнул зубами, достал из кобуры «ТТ» и без лишних слов влепил немцу пулю в голову. Остальные сразу же потеряли высокомерный вид и начали отвечать, но все равно были расстреляны несколько минут спустя. А что еще с ними было делать, не с собой же тащить до штаба, который неизвестно где?

ПОД ОГНЕМ СВОИХ ЖЕ ПУШЕК

Получив приказ на отход, батальон пошел на восток. Подошли к мосту через какую-то реку, приготовились переправляться, как вдруг переправа взлетела на воздух. Самое обидное, что взорвали мост наши же саперы.
Тут стоит сделать маленькое отступление. Танки КВ и Т-34 до начала войны считались секретными и не имели на бортах никаких опознавательных знаков. Вот советские саперы и обознались, приняв их за немецкие.
Взорванный мост – еще ничего, переправились через реку вброд, а вот в другом случае по тому же недоразумению наши танки попали под огонь своей же артиллерии. В танк Алексеева врезали «болванкой», но броня, слава Богу, выдержала.
В конце июля вышли к старой границе, и тут батальон получил приказ передать танки (их к этому времени осталось всего четыре) другой части, а самим выходить из окружения пешком. Двигаться в направлении Донецка.

ИЗ ОКРУЖЕНИЯ НА УГНАННОМ «ФИАТЕ»

Из окружения выходили практически без боев, потому что двигались вдали от больших шоссейных дорог, а немцы рвались вперед только по автострадам, не обращая на окруженцев ни малейшего внимания. Слыша об огромном количестве бойцов РККА, попавших в плен летом 1941-го (а их число составило больше миллиона), Вениамин Михайлович категорически заявляет: «В самом начале войны кто хотел выйти из окружения, – тот вышел!».
Осенний ветер гонял по дорогам немецкие листовки, на которых в красках был изображен довольный советский солдат, стоящий в обнимку с девушкой у аккуратного домика, рядом с которым пасутся упитанные коровы и козы. Дескать, сдавайся в плен, русский солдат и будешь все это иметь. На эту агитацию окруженцы особо внимания не обращали, но некоторые солдаты, проходя через родные места, уходили к себе домой. Их отпускали и не упрекали.
За сутки проходили километров 35-40, в деревни старались не заходить, но нужда заставила. НЗ давно съели, а голод, как известно, не тетка. Подходя к населенному пункту, высылали в разведку одного из экипажа. Если немцев в деревне не было, шли по хатам за кормежкой.
А однажды разведчик вернулся с неприятным известием. У крайней избы стоит легковая машина и несколько мотоциклов с пулеметами, а рядом в саду немцы пьянствуют, даже охранения не выставили. Нашим бы мимо пройти, от греха подальше, но Алексеев решил хоть немного, но немцам насолить.
Подполз к легковушке-«Фиату», осторожно приоткрыл дверцу. Ключ в замке, здесь же несколько канистр с бензином. Вскочил в машину, завел, крикнул своим. Те в машину пулей влетели и ходу. Немцы очухались, сели на мотоциклы и в погоню. Кино, да и только.
Закончилась погоня в самых лучших традициях. Подпустив мотоциклы с пьяными немцами поближе, наши танкисты перестреляли их всех из трофейных «шмайссеров» и поехали на восток, к фронту. На трофейном «Фиате» проехали километров двести, пока машину в приказном порядке не реквизировал какой-то батальонный комиссар. Пришлось снова идти пешком.
В районе Донбасса Алексеева в первый раз ранило, осколком в ногу. Медикаментов не было, бинтов тоже, нога распухла так, что наступить нельзя. В одном селе он прямо сказал товарищам: я для вас, мужики, только обуза, ступайте дальше без меня, а то все пропадем. Экипаж ушел, а он остался. А через пару часов стрельба началась. Все, решил Вениамин, теперь плен.
Но, видно, не судьба была: откуда ни возьмись, прибежала девчонка-санитарка из родного полка. Маленьким ножичком надрезала рану, промыла ее и забинтовала. Опираясь на нежданную спасительницу, сержант Алексеев поковылял на восток, как подраненный заяц. Вряд ли бы успели они уйти далеко, но тут мимо проезжала полуторка с ранеными. В ее кузове наш герой и выбрался из окружения, пройдя по немецким тылам 600 километров.

КИЕВ, ХАРЬКОВ, СТАЛИНГРАД

В Красноармейске окруженцев накормили, сводили в баню, дали сутки на отсыпание, а потом начали формировать из уцелевших танкистов экипажи в 90-ю танковую бригаду. Экипажи по три человека, стало быть, смекнул Вениамин Михайлович, на танки БТ-7. После этого танкистов вывезли в Прилуки, там дали отремонтированные танки. Алексееву достался даже не БТ-7, а более старый БТ-5, весь в заплатах после ремонта. После «тридцатьчетверки» в эту коробку даже влезать было страшно: броня в два пальца толщиной.
Во время боев за Киев бригада потеряла почти все машины и Алексеев вновь стал «безлошадным». Механиков-водителей собрали, и отправили на Харьковский тракторный завод, самим собирать себе танки (совместно с рабочими, естественно). Город горит, а в цехах работа полным ходом идет. После получения танков 90-я бригада получила приказ оборонять город, поддерживая огнем пехоту.
Под Харьковом воевали до ноября, и вновь отступление. На Чугуев. Там уже заняли настоящую оборону, да и немцы к этому времени натиск ослабили. До мая 1942-го стояли в обороне, а потом бригада в составе 16-й армии перешла в наступление.
Немцы за эти полгода укреплений понастроили изрядно, так что танкисты сразу же начали нести потери. Танк Алексеева разбило, а весь экипаж контузило. Отлежались неделю в Валуйках и чуть было снова не попали в окружение.
Снова командировка, на Сталинградский тракторный, собирать себе танк. И прямо из заводского цеха – в бой.
О боях в Сталинграде написаны десятки, а то и сотни книг, так что рассказывать о них вряд ли стоит. Отметим лишь такой факт: за полгода боев бригада стала гвардейской, а сам Вениамин Михайлович Алексеев потерял три танка и был награжден тремя орденами (один орден Красного знамени и два – Красной звезды) и знаком «Отличный танкист». В 1942-м, поверьте, награды просто так не давали.
Едва не потерял и четвертую машину, но об этом случае, пожалуй, стоит рассказать особо. Как-то раз экипаж получил приказ участвовать в разведке боем. Рота пехоты рванулась вперед, но сразу же после выхода на открытое место была прижата огнем к земле. Танку тоже досталось: сперва прямым попаданием разорвало гусеницу, а потом экипаж почувствовал запах дыма. Все, горим. Надо выбираться.
Вениамин Михайлович выбрался через люк механика-водителя и укрылся в пехотной траншее, благо танк встал прямо над ней. Остальные члены экипажа рванули в тыл, но через секунду их накрыло минометным огнем. Алексеев пригляделся к танку повнимательнее и понял, что горит не сам танк, а всего лишь запасные баки на корме. Стало быть, машина практически не повреждена. Ползком добрался до танка, сел за рычаги и, под завесой дыма от горящей соляры, потихонечку, маневрируя на одной гусенице, начал сдавать назад. Немцы заметили, что танк ожил, лишь в самую последнюю минуту и открыли бешеный огонь, но поздно: машина уже скрылась в лощине.
Вылез Алексеев из танка, перекрестился, помянул добрым словом конструкторов «тридцатьчетверки», с помощью пехотинцев натянул гусеницу и пошел докладывать комбригу. Впрочем, в докладе надобности, как оказалось, не было: вся бригада и так, с замиранием сердца, наблюдала за подвигом механика-водителя, выводившего танк из-под огня.
И еще одно запомнилось. В Сталинграде в экипаж танка Вениамина Михайловича несколько раз включали кинооператора военной кинохроники, на место стрелка-радиста. Конечно, снимать, сидя на броне, во время боя просто невозможно, вот и приходилось снимать с турели пулемет. В образовавшееся отверстие оператор высовывал объектив камеры и шел в бой вместе с танкистами.

СРАЖЕНИЕ ПОД ПРОХОРОВКОЙ

После Сталинграда 41-ю гвардейскую танковую бригаду вывели в лагеря под Тамбов, где началась подготовка к Орловско-Курской битве. Участвовал Вениамин Михайлович и в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой. Конечно, в смотровую щель механик-водитель мало что видит, но и эти впечатления врезались в память на всю жизнь. Это был ад, настоящий ад, когда стальной стеной шли друг на друга тысячи танков и самоходок. Плавилась броня и горела земля. Кто выжил после всего этого, мог считать себя счастливцем.
Некоторое время спустя, когда механиков-водителей в очередной раз послали принимать танки, на сей раз на Челябинский тракторный завод, Алексеев с друзьями специально решили заехать на то поле под Прохоровкой. Картину, представшую их глазам, иначе как кладбищем и не назовешь. Огромное кладбище разбитых и сгоревших машин, наших и немецких.

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ТАНКИСТОВ

За все время, пока были на передовой, Вениамин Михайлович не помнит ни одной ночи, которую его экипаж провел бы вне танка. Машина для танкиста – это и спальня, и столовая. Так вот, утром, часов в пять, танкистов будил вызов по радиосвязи. Командир танка, едва пробудившись, сразу же получал задачу поддержать ту или иную стрелковую часть. На завтрак времени не оставалось, хорошо еще, если успевали умыться.
Задача танка в бою – подавлять огневые точки, мешающие продвижению пехоты. Видит экипаж, что пехота залегла под пулеметным огнем, значит нужно найти эти огневые точки и уничтожить их огнем их пушки или раздавить гусеницами. Когда пехота пойдет вперед, танки идут за ней до следующего очага сопротивления противника. И так целый день, а то и ночь. Ну, ночью воевали только во время большого наступления, а обычно «рабочий» день заканчивался часов в восемь вечера.
Как бы ни устали за день, после возвращения на базу первая задача экипажа – заправить танк, устранить мелкие поломки, пополнить боезапас. На техобслуживание уходило пару часов, после чего можно было расслабиться, тем более что и сил, практически, уже не оставалось. Потом все просто: заползли в танк, включили свет, разложили на брезенте две-три банки консервов, хлеб, фляжку со спиртом. Стрелок-радист, покрутив верньеры, находит в эфире какую-нибудь веселую мелодию, и после «остаканивания» начинается фронтовой ужин. Иной раз и маленький концерт устраивали, благо баян и гитару с собой постоянно возили, хотя порой приходилось их на коленях держать, даже в бою. А что делать, – места в танке мало.
Обычно рядом с танком стояла стрелковая часть, и под танк заползали несколько солдат. И теплее, и от дождя укрыться можно. Танкисты народ не жадный: через открытый десантный люк (он в днище танка расположен) подкармливали пехоту чем могли. Видя такое великолепие: свет, музыку, спирт и консервы, пехотинцы натуральным образом балдели: они-то жили впроголодь, перебиваясь с сухарей на воду.
Поскольку экипаж должен был посменно охранять свою машину, то пехота вызывалась охранять танк всю ночь. Только, мол, мужики, подкиньте харчей, махорочки и спиртику стаканчик, а уж мы ни на секунду глаз не сомкнем. Такое вот получалось взаимодействие родов войск в боевых условиях.
Отбой в танке наступал ближе к полуночи. Спали прямо на боевых местах. Тот, кто не испытал всех прелестей боевой походной жизни, просто не поймет, как это вообще возможно: спать сидя, месяцами не имея возможности вытянуться в полный рост. Ничего, со временем привыкли. И так до пяти утра, до следующего «рабочего дня».

И В ИСПОДНЕМ, И В АСБЕСТЕ

В танке, известное дело, во время боя духота стоит невероятная. Вентиляторы, конечно, есть, но толку от них, честно говоря, мало. Одно время танкисты под Сталинградом воевали в нательных рубахах, но вскоре с немецких самолетов стали разбрасывать листовки, в которых этот факт был описан во всех красках под девизом: «Русские танкисты даже военной формы не имеют». Сперва все смеялись над геббельсовской пропагандой, а потом командование издало приказ: комбинезоны не снимать ни в каких обстоятельствах. Приказ есть приказ, пришлось париться в полном обмундировании, матеря языкастых немецких пропагандистов.
И это еще ничего. В 1943-м в танковые части поступили специальные асбестовые куртки, которые должны были предохранить танкистов от ожогов. Большие такие, пальца в два толщиной. От огня они, может быть, и защищали, но воевать в них было ну никак невозможно. Короче говоря, после первого же боя их выбросили.

ДАВИЛИ ВСЕ

За войну водителю-механику Алексееву приходилось уничтожать гусеницами и танки, и пулеметные гнезда, и солдат противника. Пулемет для танка – пустяковина: хрустнуло под гусеницами и все, а вот пушку давить, это тоже нужно уметь. Если прямо на щит наехать, то можно гусеницы порвать. Один знакомый так вот наехал, потерял ход и был расстрелян немецкими пушками в упор. На орудие нужно сбоку наезжать, чтобы станину искорежить и замок смять.
Ну а немецкая пехота для танка – плевое дело. Наехал, развернулся на месте, и дальше. Двигатель ревет так, что даже предсмертных криков не слышно. Это уже потом, во время ремонта, когда приходилось выковыривать из гусеничных траков обломки костей и куски гниющего мяса, становилось немного не по себе. За войну Алексеев раздавил гусеницами своего танка десятка три немецких пушек и больше сотни вражеских солдат. И ничего, никаких эмоций.

ПЕРВЫМ ЧЕРЕЗ ДНЕПР

Когда наши войска уже закрепились на заднепровских плацдармах, пришло время перебрасывать на тот берег тяжелое вооружение. Так уж вышло, что танковая бригада, в которой воевал Вениамин Михайлович, должна была переправляться самой первой. А надо вам сказать, что механик-водитель Алексеев считался лучшим в части (это, кстати, подтверждает автор книги «Записки танкового техника»). Так вот, вызвали его и приказали переправиться по понтонному мосту на западный берег реки, которую, по словам Гоголя, не всякая птица перелетит.
Сел Алексеев за рычаги, а поверхность моста сантиметров на двадцать под водой, чтобы немецкие бомбардировщики не заметили, только реденькая цепочка лампочек светится для ориентировки. А ширина реки – километра два с лишним. Сдвинулся в любую сторону, и ко дну. Ничего, переправился на малом ходу, но страху за это время натерпелся.

БРАТЬЯ-СЛАВЯНЕ

В Европе наши войска встречали со всем возможным гостеприимством. В Румынии, правда, нищета была, в то время страшная, так что солдатам мало что перепало. В Венгрии, конечно, народ побогаче жил, но на Красную армию посматривали косо. Зато в Болгарии и в Югославии танкисты на себе почувствовали, что такое славянская солидарность.
При въезде в каждое болгарское село стояло две бочки: с вином и пивом. Братушки-болгары стояли рядом, держа в руках огромные, не меньше литра, кружки, которые требовалось осушать непременно до дна. А уж если домой заведут, то на стол выставлялось все самое лучшее: жареные куры, мясо, прочая домашняя снедь. Короче, встречали действительно как избавителей, а не как оккупантов.

Войну старшина Алексеев встретил 11 мая в Праге, гораздо позже официального Дня Победы. На радостях один из чехов зазвал экипаж его танка к себе в дом, чтобы отметить такое дело. Глиняную бутыль с вином, которую хозяин выставил на угощение, он закопал в землю в тот день, когда у него родился сын. Вообще-то такое вино положено подавать на стол во время свадьбы сына, но чех, видно, решил, что приход советских солдат – более радостное событие.
Не успели наши ребята «причаститься», как прибежал посыльный от начальника штаба бригады. В штабе Алексеев услышал короткий приказ:
– Собирайся!
– Куда?
– Там узнаешь.
Надел награды, собрал немудрящий скарб, и «виллисом» на аэродром. А там уже полный «Дуглас» солдат. У каждого вся грудь в орденах, мужики рослые, представительные. Куда летим – никто не знает. Только когда взлетели, штурман сказал: «Счастливые вы, ребята, на парад в Москву едете».
Пока летели, в Москве уже сообщили, что прибывают фронтовики. Пол-столицы на улицы вышло, чтобы героев увидеть. Все плачут, цветы дарят.
Участников парада еще на аэродроме построили в колонну по четыре и повели пешим маршем аж до Сокольников. Группу, в которой был Алексеев, разместили в военной академии имени Фрунзе. Сразу же повели в парикмахерскую, а потом в ателье, где портные с них мерки сняли. Через неделю новые мундиры принесли, гвардейские. Первые из всей армии, участники парада получили медали «За победу над Германией».
Жизнь была – дай бог каждому. Кормили, по фронтовым меркам, до отвала. Утром просыпаешься, сапоги до блеска начищены, подворотничок на мундире подшит – свежей свежего, а на столике около кровати уже меню лежит. Отмечай, что хочешь на завтрак и обед, в том числе водку с коньяком и прочие вина.
После обеда в Сокольнический парк, на строевую подготовку. А как же, на Параде все должно быть идеально. По шесть часов парни «тянули ножку», выматывались так, что от экскурсий в Москву единогласно отказывались.
22 июня выдачу горячительного прекратили, стало быть, Парад совсем скоро. 23-го на Красной площади прошла генеральная репетиция. Танкисты должны были идти в танковых шлемах и комбинезонах, в крагах, с кобурным оружием.
Утром 24-го июня каждому выдали по флакону одеколона, и приказали вылить на себя перед началом парада, так что благоухало от парадных колонн за километр. В 10 часов на площадь выехал Рокоссовский, подал команду. Потом на трибуне Мавзолея показалось правительство во главе со Сталиным.
Второй Украинский фронт был построен прямо перед Мавзолеем, так что Верховного Главнокомандующего Вениамин Михайлович видел примерно с тридцати метров. Погода в этот день слегка подгадила: небо затянуло тучами, пошел противный мелкий дождь. Сталину сразу же накинули на плечи плащ-накидку, но выглядел он весело, оживленно переговариваясь с маршалом Буденным, который стоял с ним рядом.
Всего парад шел больше трех часов, после чего танкисты, насквозь промокшие, вернулись в гостиницу. Им дали часок на переодевание, потом приказали собраться в Актовом зале, где уже ломились столы от выпивки и закусок.

Поначалу солдаты и младшие офицеры сидели за одними столами с генералами, но вскоре те встали, подняли еще один тост, и объяснили, что их ждет в Кремле сам Главнокомандующий. Дальше гуляли без старших командиров.
Сейчас уже трудно вспомнить, что стояло на праздничных столах, но фрукты там были, для многих солдат невиданные. Икра была красная и черная, колбасы разные, прочие деликатесы. Ну и, само собой, море горячительного: водка, коньяк, пиво. Весь вечер джаз военные песни играл. Пей, сколько влезет, фронтовая душа, отмечай Победу.
И фронтовики, надо сказать, пили. За все четыре года войны отводили солдаты душу, накачиваясь спиртным под полную завязку. И ведь что удивительно: между столами официантки ходят, и в руках у них ватные тампоны, каким-то лекарством смоченные. Как заметят, что герой войны в бесчувствие впадать начинает, подойдут, мазнут ваткой под носом, и человек снова, как огурчик, может еще пить, даже не закусывая. Как только наши солдаты не упрашивали их открыть секрет, те только отшучивались.
Ну а наутро после банкета, придя в столовую, герои увидели перед собой только тарелки с щами и кашей. Красивая жизнь, что называется, кончилась. Впрочем, горевать пришлось недолго: уже в полдень их отвезли на аэродром и отправили на Дальний Восток. Все уже знали, что скоро начнется война с Японией. Ну, это уже другая история, которую мы расскажем как-нибудь в другой раз.

» в рамках марафона «Бумеранг доброты », к нам стали приходить сказки от мам, участниц марафона. Сказки необыкновенные, пропитанные добром и любовью! Мы очень благодарны всем, кто присылает нам свои работы, и, как и обещали, начинаем знакомить вас с этими сказками.

Сегодняшняя сказка написана Екатериной Гавриловой (блог “Экодействие ”) , мамой мальчика Стёпы 3,5 лет, прекрасным человеком с чутким и добрым сердцем. Катя, огромное спасибо за твою сказку! Сказка очень необычная, она заставит задуматься не только детей, но и их родителей. И эта сказка будет предисловием к нашей сегодняшней встрече о детях войны .

История о маленьком танке

Жил-был маленький танк. Он был молодой и неопытный, но служил на границе как взрослый. Как и всякий мальчишка, он мечтал, что вдруг, если нападут враги – он будет стрелять, и сражаться, и всех прогонит.

Подходила к концу самая короткая летняя ночь. Маленький танк мирно посапывал на полигоне. Как вдруг раздался страшный грохот, как будто небо обрушилось на землю. В небе загудели самолеты-бомбардировщики, только совсем незнакомые какие-то.

И тут маленький танк понял – похоже, это враги… А над городом Брестом небо стало красным – как будто солнце в этот день вдруг решило всходить в другом месте…– в городе начинался пожар.

Вдруг Танчик услышал голос командира: «Всем танкам. Внимание! Занимаем позицию в засаде – в овраге около леса». С замиранием сердца Танчик понял, что мечта его сбылась – настоящие враги напали, и сейчас взрослые увидят — какой он храбрый! Только почему-то моторы старших загудели совсем не радостно, и танки быстро поползли в засаду. Малыш Танчик не отставал и точно занял свою позицию.

На горизонте, там, где утреннее небо встречалось с землей, показались вражеские танки. Оказывается ночью они тайком переправились через речку Южный Буг и перешли границу. Как черные тараканы ползли они по полю, а из-за горизонта появлялись все новые и новые. Танчик умел считать только до десяти, и в глазах его зарябило, он сбился со счета – танков было гораздо больше… Они ползли медленно… Но очень быстро.

И тут прозвучала долгожданная команда: «Выбрать цель прямо перед собой! Огонь!», и тут же раздался грохот выстрелов. Несколько танков встали как вкопанные и задымились, но остальные ползли и ползли. Танки рванулись вперед из засады. Танчик стрелял без разбору, не успевая толком прицелиться. Вокруг нещадно бились старшие танки. Вдруг справа раздался грохот и в воздух поднялся столб черной земли. На месте старого знакомого танка осталась только черная яма – воронка. Танчика тряхнуло взрывной волной, и от злости просто закружилась голова! Как они посмели! И он рванул вперед, и стрелял, стрелял, пока вдруг… Стало тихо у него в голове — это кончились снаряды.

Но все равно непонятно зачем он ехал и ехал вперед — прямо на вражеский танк. И вдруг снарядом подбило его правую гусеницу, но пытался все ехать вперед, но странно и беспомощно закрутился на одном месте…. Его бой был окончен. Моторчик заглох, и Танчик с горечью наблюдал как, не обращая на него внимания, проезжают мимо танки-враги.

Так началась длинная страшная война. Маленький танк не умер. У него была повреждена гусеница, и мотор заглох. Но когда пришли враги, они не смогли его отремонтировать, да так и бросили посреди поля. Танчик просто не верил, что война надолго. Он знал, что его друзья не дадут врагам пройти далеко и прогонят их обратно, а его освободят.

Но прошло лето, и началась осень. Закапали дожди, он потихоньку начал ржаветь, а надежда его таяла.

Всю зиму танк простоял в поле. И вдруг весной, ранним утром, к нему прибежал мальчишка из соседней деревни. Он ходил вокруг, гладил гусеницы Танчика и плакал. Он рассказал Танчику, что его папка-танкист ушел в то утро, и до сих пор его нет. И вдруг мальчишка вытер слезы и увидел, что у Танчика гусеницы заржавели. Он погладил Танчика и сказал:

Не грусти! Я приду к тебе завтра, — и побежал, сверкая голыми пятками.

На следующее утро он снова появился с жесткой железной щеткой в руках и банкой машинного масла.

— Папка обязательно вернется и починит тебя, и вы вместе этих врагов прогоните туда, откуда пришли. Не бойся! Я не дам тебе заржаветь. Потерпи немного, я отчищу ржавчину и смажу маслом твои гусеницы. Папка вернется, а ты как новенький.

С тех пор прошло целых 4 года. Четыре весны встретили вместе мальчишка и его танк. Они виделись почти каждый день рано-рано утром, и давно научились разговаривать. И ждали, ждали.… Ждали так, как не смогли бы ждать поодиночке.

И вот однажды на рассвете в утренней дымке показались танки. Наши друзья сначала страшно испугались, но по красным звездам на борту поняли, что это наши возвращаются! И все будет хорошо!

Ну что ж еще рассказать. Танчику быстро починили и мотор, и гусеницу, и он отправился вместе с друзьями прогонять врагов с наших полей. Мальчик очень просился с ними, но Танчик его не взял, потому что ножки его еще не доросли до педалей.

Но очень скоро Танчик вернулся, а вместе с ним, вернулся мальчишкин папка! Война кончилась. Враги ушли в свою страну.

Однажды мальчишка прибежал на полигон к своему другу Танчику и начал взахлеб говорить:

— Мой папка – герой! Ему большую красную звезду за подвиги дали! А я такой же, как он – сильный и храбрый! Когда вырасту, тоже буду врагов прогонять!

Тут Танчик вдруг погрустнел, и тихо так сказал:

— Знаешь, друг, а ведь это я немного виноват в том, что война случилась.

— Как это? — оторопел мальчишка.

— Я был маленький и очень мечтал по-настоящему сражаться с настоящими врагами. А когда война началась, я понял, что это очень страшно, и я совсем не этого хотел. Не мечтай как я, пожалуйста. И войны не будет!

Екатерина, спасибо большое за эту сказку.

Пусть на земле всегда будет мир!

Я обычно больше внимания уделяю военно-морской тематике, которая мне ближе. Невозможно объять необъятное, но следует признать, что тяжелой и полной опасностей, смерти, гуляющей рядом, была служба, пожалуй, во всех родах войск. Сейчас вот читаю книгу воспоминаний танкистов - очень нелёгкая выпала им доля. Мальчишек, отучившихся по ускоренной программе, необкатанных и необстрелянных, отправляли на формирование и в бой, после чего 70% танков и личного состава выбывала (чаще всего невосполнимо). Почти все уцелевшие меняли танки не по одному, а по 3-4, 5 и более раз. Если танк подбили, то это ещё не значит, что всё, конец. Но нужно было быстрее выбраться из горящей машины, пока не рванул боекомплект или пока её, обездвиженную, не расстреляют в упор. Выбраться из танка - дело непростое, и у каждого члена экипажа свои шансы на выживание. Например, стрелок-радист или заряжающий имели больше шансов погибнуть в бою при попадании снаряда, нежели командир или механик-водитель. А выбрался - так это ещё половина дела. Нужно уцелеть дальше, в бою. Вышел из боя - не нарвись на контрразведку, которые могут придраться как обоснованно, так и совершенно нет. Командиры рот обязаны воевать до последнего танка. Так что мечты мальчишек о героических танковых маршах, красивых машинах во многом не оправдались - их ожидала тяжелая и кровавая работа, уносящая с бешеной скоростью их молодые жизни в смертельных мясорубках.

Фото найдено в интернете.

Когда Харьков взяли, нас перебросили на Полтавское направление. Там, под селом Коротыч, я первый раз попал в передрягу. Наша задача состояла в том, чтобы перерезать шоссейную дорогу Харьков-Полтава. Для этого надо было пересечь железную дорогу, которая шла по высокой насыпи параллельно шоссе, примерно на десять километров севернее. Эту насыпь обойти было невозможно, и наш батальон скопился у единственного переезда. Как только танк пытался проскочиьт через переезд - шлёп, машина готова. Мой танк оказался очередной жертвой . Меня предупредили, что после переезда по дороге идти нельзя - заминировано, и я, проскочив переезд, взял левеее. Только чуть прошёл вперёд - мне в моторное отделение залепили снаряд. Боевое отделение заполнилось дымом, танк встал, а раз встал, значит, надо выпрыгивать, иначе убьют. Дал команду: "Покинуть машину через верхний люк". Мы выскочили и поползли к своим. Радист не полез через верхний люк - решил вылезти через донный. Потом, когда танк достали, оказалось, что его убили. Вышли в расположение батальона. Подходит ко мне контрразведчик: "Танк сгорел или нет?" - "А вам-то что?" - "Мы должны ночью посылать тягач вытаскивать его. Если сгорел - какой хрен его тащить. Если не сгорел - тебя надо отдать под суд, поскольку ты бросил машину. Что будем делать?" - "Ночью я сам сползаю, посмотрю, как он себя чувствует". Мы ночью полезли, молили Бога, чтобы танк сгорел, чтобы немцы его добили. Добили.

Был у нас один горьковчанин, Саша Бередин. На фронт его провожала молодая красивая жена с грудным ребёнком. Ему повезло - он попал на командирский танк c двумя радиостанциями, который стал танком командира бригады. А командир бригады все же немножко в тылу руководил боем с этого танка, используя его как командный пункт. На этом переезд танков погибло много, так что и посылать уже некого было . И тогда командир бригады послал свой танк. Я Саше говорю: "Смотри, ни в коем случае по шоссе не двигайся, хотя оно пустое - взорвёшься. Лучше справа попробуй, я пробовал слева - меня разбили". Он пошёл, да, видно, как увидел впереди открытое шоссе и рванул... но не далеко - на фугас наскочил, и танк взорвался. После боёв пошли искать тело - лежит такое сплющенное...

Я болтаюсь в резерве батальона без танка: от батальона остался взвод , который поставили в засаду, видимо, ждали контратаки немцев. В это время командир одного из оставшихся танков вышел оправиться. И надо же такому случиться, чтобы осколками разорвавшейся рядом мины ему поцарапало зад. Его отправили в госпиталь, а мне сказали, чтобы принимал машину. <...> Вскоре исправные танки передали в 29-ю бригаду, стоявшую примерно в пяти километрах от нас. На всю жизнь запомнилось местечко Барминводы, которое мы проходили по дороге в эту бригаду. Там стоял медсанбат - девчонки на рояле играют, танцуют ... Мы остановились, вылезли, потанцевали. Знаешь, как в песне: "Хоть я с вами совсем не знаком..."

Пока до 29-й бригады шли, ее уже разбили. В районе города Валки нас остановили какие-то пехотинцы - у них артиллерия сильная, а танков нет. По закону мы не обязаны с ними работать, но они говорят: "Оставайтесь, мы вам спирта подкинем". В общем, обхитрили нас, ведь три танка погоды не сделают: у немцев "тигры" в посадках замаскированы, артиллерия.

На рассвете 2 сентября наши три танка отправились в разведку боем - это по-военному так называется, а фактически - на убой . Хорошо, что перед этим я своим ребятам выпить запретил, хотя пехотинцы слово сдержали и спирту налили (у нас в батальоне был случай, когда экипаж, будучи выпивши, задохнулся в танке, когда тот был подбит и дымился). Мы пошли. Немцы открыли огонь. Мы тоже стреляли, только непонятно куда. Я то смотрел в периском, то наклонялся к прицелу. И когда я смотрел в прицел, тут мне и влепили. Снаряд пробил башню над моей головой, меня не задел, но куски брони попали мне в голову, шлем порвали, повредили череп. Я упал на боеукладку на брезентовый коврик, атут еще огонь пошёл, поскольку они следом врубили в моторное отделение. Через много времени я узнал, что заряжающему разбило голову, и он тоже упал. Механик-водитель и радист посмотрели, что командир и заряжающий лежат с разбитыми головами. Им же непонятно было, что я только ранен. Они решили сматываться , им повезло - немцы, увидев, что танк горит, перестали за нами наблюдать, и они выскочили. Коврик, на который я упал, начал тлеть. Огонь дошёл до тела - припекло, и я пришёл в сознание. Первая мысль: "Огонь может дойти до снарядов, тогда каюк". Я вылез через люк механика-водителя, немного прополз назад и потерял сознание. Только когда наша пехота пошла в атаку, меня нашли, вытащили. <...>

<...> "А что мне делать? У меня же нет экипажа!?" - "Возьми младшего лейтенанта, ты будешь стрелять, он заряжать. Езжай в роту Кардаева, он с двумя танками в засаде стоит. Ты к ним присоединяйся".

Приехали в роту, отрыли капонир. Вдруг из села Митрофановка на нас вышла армада танков. До пятидесяти танков шло на нас! А у нас три танка! Горючего нет ! Как заправили в Новомосковске, так и всё! Стали стрелять. Что-то подбили. <...> Они нас быстро окружили. Мы побросали танки, орудийные затворы выкинули и бежать. Я отстреливался из пистолета, пока патроны не кончились, потом выбрасил его, оставшись с одной гранатой . Решил: "Подорвусь, но в плен не попаду". Меня настигает немецкий бронетранспортер, стреляет - мимо, пули рядом прошли. Я инстинктивно упал. Видимо, они подумали, что убит, или я в мертвой зоне оказался, поскольку стреляли они почти в упор. <...> Вот так я оказался в окружении, а ребята успели выскочить. Когда бой затих, я встал и пошёл на восток. К ночи подошёл к станции Чабановка, невдалеке от неё увидел костерок и пошёл на него.

Сидят у костра русский парень с женой, готовят еду. Познакомились, железнодорожый рабочий Иван Пахомов, так звали парня, говорит: "Ты чего тут ходишь в форме? Пошли переодеваться". Отвёл меня в подвал: "Снимай всё своё. На тебе робу. Будешь говорить, что ты рабочий". Только переоделся, и немцы на мотоцикли подкатывают. иван мне говорит: "Мы идём к железнодорожному разъезду, там живёт сестра моей жены. Пойдёшь с нами". У него был аусвайс и синяя повязка рабочего, которую он отдал мне. Добрались до разъезда. муж это женщины, Саша Чапорев, мне сказал: "Будешь говорить, что ты мой брат, жил в Кривом Рогу, русские наступают, и тебе пришлось бежать". Утром пошли все вместе на работу . Мельнечук, бригадир, почувствовал, что я не тот, за кого себя выдаю, но прикрывал меня . Вот так шесть недель я работал на железной дороге. Немцы прочёсывали, ловили окруженцев. При мне притащили сержанта Осипова, адъютанта командира бригады. Мне удалось с ним немного поговорить. <...>

Постепенно фронт наступал. Однажды немцы дали команду всем дорожным рабочим эвакуироваться. Подогнали вагонетку с тротилом, взорвали каждую рельсу с двух сторон , а шпалы перерубили. Видя, что немцы бегут, мы, шесть человек, решили укрыться в землянке, недалеко от разъезда, где рабочие хранили инструмент. Мы спрятались, но, дураки, трепались в голос, нас услышали и вытащили. У всех, кроме меня, были немецкие документы, которые ребята предъявили, а мне нечего предъявлять. Бригадир Мельнечук, хорошо знавший немецкий, меня выручил - сказал, что он у меня на продлении.


Повели нас вдоль железной дороги до разъезда, где загнали в будку стрелочника, в которой с трёх сторон были окна. У стены стояла лавочка, на которой расположились наши конвоиры, а рядом была вырыта глубокая траншея на случай бомбёжки. Конвоиры уселились и гутарят по-немецки. Мельнечук нам переводит: "Думают, что с нами делать. В штаб вести далеко - двенадцать километров, вдруг русские настигнут. Если отпустить, то русские нас сразу же призовут в армию. Надо расстрелять ". В это время пролетавший над нами штурмовик, увидев немцев, дал по ним очередь и полетел дальше, а они от страха в траншею прыгнули. Мы сиганули в окно и бежать. Слышим через некоторое время отборный русский мат - наши! Я сразу скумекал - ребят через несколько дней заберут в армию, и я никогда не докажу, что я с немцами никакого дела не имел . Пошёл я в контрразведку <...>, всё объяснил, и меня тут же посадили в подвал. Потом гоняли из одной деревни в другую: "Ладно, ты у немцев в руках не был - распишись. А всё-таки, какое тебе задание дали немцы?". Мурыжили меня недели три, на дворе зима - декабрь месяца, а я был очень легко одет. С нами сидел мужик с окладистой чёрной бородой в шикарном кожухе. Я бы замёрз насмерть, если бы он не взял меня под бок, под кожух. Он был старостой в селе , и, когда пришли наши, те, кто был им недоволен, немедленно его заложили. Он мне рассказывал: "Я не мог, конечно, не выполнять приказы немецкого командования, но я старался их по мере возможности саботировать. Я и с партизанами был связан, да они сейчас далеко. Что делать?". А потом его увели и не привели. Конвойного спросил - говорит, перевели в другое место. А потом меня на допрос вызвали - выхожу, а он висит . Представляешь? Я уже замерзать стал, думал, может, он кожух принесёт...

Когда отец узнал, что я нашёлся, он приехал в Новую Прагу с письмом от Руссиянова о направлении меня на проверку в 1-й гварейский мехкорпус. Приехал в Полтаву, где размещался корпус. Меня сразу отпустили и назначили в механизированную бригаду заместителем командира стрелковой роты. <...>

Однажды, возвращаясь из медсанбата, подходит ко мне офицер. "Товарищ младший лейтенант, вас вызывает председатель трибунала подполковник Дедов". Затащили меня туда. Председатель мне говорит: "Будешь народным заседателем на суде". - Я же сам только что вышел!" - "Ничего". Поймали ещё одного, такого же, как и я, офицера, и вот мы исполняли обязанности народных заседателей. Судили двоих - ни за что, ни про что . Я после заседания сказал, что протоколы не подпишу, потому что в первом случае стояли двое часовых на складах, и одного часового убили, другой остался живой. Кто-то стрелял. Так того обвинили, что он убил. Причём никаких доказательств его вины не было. Мне говорят: "Подпиши, его в штрафной батальон отправим". - "Нет, не подпишу". А другой парень был с Западной Украины, и когда немцы были там, то крестьян сгоняли: "Бери лошадь, вези камень, делай то-то". Когда наши освободили территорию, его призвали в армию, и он кому-то рассказывал, как немцы заставляли его что-то возить. Ему пришили, что он служил у немцев , и присудили к расстрелу с заменой штрафным батальоном. Там же всё население работало! Он же с немцами не ушёл! За что же его судить?! Ведь тогда и меня надо судить! Я же, по сути, сам у немцев на железной дороге работал! <...>

А вскоре меня повторно арестовали. Получилось вот что. Видимо, перед тем как наш корпус, который год простоял в Полтаве, отправить на фронт, в дивизию пришла шифровка: направить всех неблагонадёжныхх на проверку. Наш начальник контрразведки и мой отец, начальник политотдела, были вызваны в Москву. Вместо него оставался Киселёв, заместитель начальник политотдела. Мы с ним сошлись на одной бабе . Была у нас Верочка Смирнова, к которой бил клинья этот Киселёв. Не сказать, чтобы она была красивая, но тогда для нас все были красавицы. Мы с ней познакомились в клубе, подружились, интима не было. Как-то вечером приехал к ней, остался ночевать, а тут он припёрся. Она, чтобы отбрехаться, говорит: "Вот мой жених". - "Покажи!". Я вышел. Так вот, чтобы от меня избавиться, он включил меня в список неблагонадёжных . Ночью 12 ноября 1944 года лежу в хате. Не один - с медсестрой. Стучат. Хозяин открывает: "Где такой-то?". Меня арестовывают, а ей говорят: "Беги, никому ничего не говори".

Пихнули меня тюремный вагон и повезли в Харьков. Там разместили нас на тракторном заводе, где у немцев был лагерь для военнопленных, а наши приспособили его под фильтрационный . Побыли мы там недолго, и нас перевели в Щербинку, под Москву, в 174-й спецлагерь для проверки офицеров, которые были в плену и окружении. А оттуда было всего два выхода - либо в тюрьму, либо в штрафбат , рядовыми. Обращались, правда, с нами прилично. В туалет водили. Не запугивали, но контрразведчики всё время старались поймать на противоречиях. В небольшой камере нас было шестьдесят четыре человека - кто на нарах, кто под нарами . На полу можно было лечь только боком. Хотя была зима, барак не топили - всё равно было жарко - все дышали и пукали, кормили-то только гнилой капустой. Однажды меня вызывают к следователю: "Документы пришли. Всё в порядке, тебя надо выпустить. Но ты уже сколько времени потерял, пока сидел, поэтому пойдёшь в штрафной батальон. Ты танкист? ДТ знаешь? <...> А пехотный он такой же, только с сошками. Будешь пулемётчиком в звании рядового. Искупишь - вернут звание".

Выдержки из воспоминаний Семёна Львовича Арии. Цит.по: Драбкин А. Я дрался на Т-34. - М.: Эксмо, Яуза, 2005.

Как мы уже знаем, впервые «Пантеры* были опробованы в России, во время грандиозного танкового сражения под Курском. Дебют оказался неудачным, но вскоре "Пантерам" удалось «спасти репутацию» в сражениях на северо-западе Европы, в Италии и даже на Восточном фронте. Наряду с оставшимися в строю PzKpfw IV, "Пантеры" прикрывали фланги вермахта и представляли собой несокрушимый заслон от контратак противника.

Предоставим слово участнику событий. Перед вами дневниковая запись Найджеля Дункана, бригадира (впоследствии генерал-майора) британской армии, командира 30-й танковой бригады прославленной 79-й танковой дивизии. Вот как он описывает свою первую встречу с "Пантерами»: «Я специально пошел посмотреть на "Пантеры". Превосходные машины! Особенно мне понравилось устройство боевого отделения -удобно расположенное место заряжающего, великолепный обзор для командира... Позиция механика-водителя также вне всякой критики. Все люки снабжены пружинами, на всем лежит отпечаток тщательно продуманного замысла и прекрасной работы... В танке есть все, чего только можно пожелать - и гидропривод для поворота башни, и сложнейшая оптика, и хорошая радиостанция!»

Кадры танкового боя между ам.танком "Першинг" и нем. танком "Пантера"

Восторги Найджеля Дункана вполне подтверждаются показаниями пленного члена экипажа танка "Пантеры". В своем докладе, озаглавленном «Пантеры» - технические неисправности и способы их устранения», он доказывает ошибочность пренебрежительного отношения к новой немецкой технике, сложившегося в первые месяцы ее использования. Военнопленный категорически не согласен с точкой зрения, согласно которой «Пантера» является маломощным, слабым танком. Он признает, что, как практически у всех новых моделей, у «Пантеры» есть некоторые проблемы с двигателем, однако после того, как они будут преодолены, новый танк будет во многом превосходить PzKpfw IV. Далее пленный перечислил несколько основных недостатков «Пантеры» и возможных путей их скорейшего исправления:

1. Частые поломки во время переключения скоростей. По мнению пленного, это происходит по причине неопытности механиков-водителей.
2. В частности, проблемы переключения с третьей скорости пленный объясняет тем, что многие механики-водители до сих пор не научились делать это правильно и не привыкли переключать скорости, удерживая газ в нужном положении. После того как механик-водитель приспособится к новому танку, проблемы, как правило, исчезают.
З.У самых первых "Пантер" плохо включалась главная передача, однако теперь эта проблема полностью устранена.
4. Проблемы с давлением масла объяснялись неисправностью масляного насоса. После того как туда поставили восемь прокладок, проблема полностью исчезла.
5. Гидропривод поворота башни не вызывает никаких нареканий. (Выдержка из протокола допроса военнопленного органами Ml 10A от 6 сентября 1944 г. В комментарии к протоколу военнопленный характеризуется как «хорошо информированный и заслуживающий доверия источник»).

Уничтоженный советскими войсками немецкий танк "Пантера"

Вскоре союзникам пришлось на деле убедиться в том, что разговоры о непревзойденных боевых качествах «Пантеры* не были преувеличением. Как явствует из приведенных ниже отчетов, каждая подбитая «Пантера» становилась настоящим праздником для войск коалиции. Первый документ представляет собой технический отчет из Средиземноморского театра военных действий. Первую «Пантеру» подбил ирландский «Черчилль» из 25-й танковой бригады. Он поразил ее башню снарядом из своей шестифунтовой пушки (впрочем, тут же нашлось еще несколько претендентов на лавры, так в подбитой «Пантере» нашли 75-мм снаряд М61, однако по целому ряду признаков венок победителя все же заслужили ирландцы). «Пантере» просто не повезло - во время следования по рыхлой дороге она угодила в глубокую канаву. Незавидное положение, видимо, усугубилось какой-то механической поломкой, поскольку мы видели распахнутые люки и суетящийся возле них экипаж. Когда наш снаряд пробил башню, экипаж поспешно покинул танк, оставив внутри одного убитого. В спешке они не успели подорвать свой танк, так что нам достался превосходный трофей, только бинокулярный прицел безвозвратно погиб в бою. После окончания боя ремонтная служба 25-й танковой бригады сумела реанимировать подбитый трофей и отправила его в свой лагерь для изучения и испытаний. После того как «Пантеру» продемонстрировали командующему 8-й армии, ее эвакуировали в ремонтные мастерские, на 16-ю базу, дислоцированную в Неаполе. Там немецкий танк подготовили к транспортировке и погрузили на корабль. Надеемся, плавание пройдет благополучно и очень скоро «Пантера» окажется в Англии...

Немецкий средний танк "Пантера"

Что можно сказать о танке "Пантера"? Превосходный танк, который, будучи примененным в пустыне, может принести немало вреда нашим войскам. Однако успех применения этой боевой машины во многом зависит от того, удастся ли ей «повернуться лицом» к неприятелю. Борта башни и корпуса настолько тонки, что пробить их не составляет особого труда. Сейчас новые немецкие машины отправляются в Центральную Европу. Посмотрим, как они сумеют защитить свои фланги от наших атак! Однако командование, видимо, придерживается иного мнения, указывая на то, что мы еще ни разу не сталкивались с «Пантерами» в настоящем бою. Так что не время расслабляться. Вообще-то немцы не вводят «Пантеры» в действие до тех пор, пока ситуация не станет критической, а вышедшие из строя машины большей частью подрываются собственными экипажами. Так что нам еще очень повезло - случаи захвата практически неповрежденной машины крайне редки.

Немецкий средний танк "Пантера"

По ленд-лизу в Великобританию поставлялось несколько модификаций американских «Шерманов». Несколько "Шерманов" М4А1 и М4А4 англичане снабдили 17-фунтовой пушкой Мк IVc высокой начальной скоростью бронебойного снаряда (более 900м/с). Такие мощные версии "Шерманов" получили название «Шерман Файрфлай-. - Прим. пер.

А вот что пишет Альфред Джонсон, бывший капрал эскадрона В 4/7 королевского драгунского гвардейского полка, участвовавший в 1944 г в боях в Нормандии. «Безусловно, лучшим танком из всех, принимавших участие в боевых действиях на территории Нормандии, были немецкие «Пантеры». Они были гораздо быстрее и маневреннее неуклюжих «Тигров». Своей длинноствольной 75-мм пушкой они пробивали американские «Шерманы» стой же легкостью, с какой пехотинец вскрывает штыком банку консервированной фасоли. Лобовая броня этих машин была такой толстой, что наши снаряды просто отскакивали от нее. Вся надежда была на бронебойные снаряды наших 75-мм гаубиц. Однако они обладали весьма невысокой начальной скоростью снаряда. Даже к августу 1944 г. лишь немногие танковые подразделения получили долгожданные «Файерфлай» («Шерман» с 17-фунтовой пушкой)". Неудивительно, что шансы моего подразделения подбить «Пантеру» практически равнялись нулю.

Памятка для советских солдат/артиллеристов и танкистов: Уязвимые места танка "Пантера"

Начать с того, что для этого мы должны были открыть огонь первыми, а немцы не склонны были предоставлять нам такую возможность. Обычно когда мы двигались в сопровождении пехоты, то узнавали о присутствии неприятеля только после того, как первые ряды наших солдат начинали падать под огнем, а первые танки окутывались густыми клубами черного дыма... 1 августа наш полк двигался в сопровождении 214-й пехотной бригады 43-й Уэссекской дивизии в направлении Комона. Нашей целью было занятие района Васси с горой Мон-Пенсон. По пути мы наткнулись на стойкую оборону немцев. Прокладывать дорогу на юг приходилось в ожесточенных боях. В один из дней наш эскадрон получил приказ сопровождать 1-ю Уорчестерскую. Наша часть двигалась по гребню небольшой высоты, проходившей через широкое поле. Первым слева двигался танк сержанта Перри, за ним, в центре - машина лейтенанта Пенроса, на которой я служил радистом-заряжающим, а справа шел танк сержанта Коллинза. Стоило танку Коллинза чуть отстать, как он тут же попал под огонь немцев и потерял убитым водителя. Нас всех спасло только то, что сержант Перри успел заметить местоположение атаковавшей нас "Пантеры". Она оказалась совсем рядом - на расстоянии каких-нибудь 400 ярдов влево от направления нашего движения - притаившись за живой изгородью. Сержант, не теряя ни секунды, открыл огонь из своего 75-мм орудия. До сих пор не пойму, как ему посчастливилось угодить прямо под башню! Экипаж спешно покинул подбитую «Пантеру» и скрылся...

Сожженая "Пантера" возле Кельнского собора. Западный фронт.

На следующее утро, когда мы прибыли на то же место, ожидая приказа, к нам подбежал военный корреспондент с фотоаппаратом и попросил показать, где находилась подбитая давеча "Пантера"., Мы показали." Неустрашимый боец передовицы» кинулся в свой джип, схватил канистру бензина, храбро плеснул на неподвижный остов и торопливо защелкал аппаратом. Наверное, хотел доказать своему шефу, что всегда поспевает вовремя!»
При встрече с танками союзников преимущество обычно было на стороне «Пантер», что лишний раз доказывает следующий эпизод из истории 35-го танкового полка вермахта. В нем рассказывается, как в сентябре 1944 г. "Пантера" под командованием унтер-офицера Христа в кратком бою под Ригой подбила семь русских танков. «Наш полк удерживал высоту 902. В атаке на русские позиции принимала участие и "Пантера" под командованием унтер-офицера Христа. Кроме него, в экипаж танка входили: Рехард - наводчик; Мехлинг - заряжающий; Гитль -механик-водитель и стрелок-радист Фаустман.

Танк "Пантера" уничтоженный попаданием в боковую часть башни.

Во время продвижения танк вдруг забарахлил, поэтому Христ приказал механику-водителю отойти в безопасное место под прикрытие холма и выяснить причину поломки. После краткого осмотра Гитль выяснил, что в танке течет масло, а кроме того, неисправен тормоз. Исправить поломки на месте не представлялось возможным. Об участии в атаке не могло быть и речи, нужно было буксировать танк для ремонта. Унтер-офицер Христ связался по рации с командиром, доложил о поломке, а затем вызвал ремонтную роту. Русские истребители и бомбардировщики кружили над неподвижным танком, кругом рвались снаряды, поэтому экипаж не стал покидать «Пантеру». Внезапно совсем рядом, со стороны редкой рощицы, послышался шум моторов. Деревья загораживали обзор, но Христ сразу понял, что это русские. Немцы ушли слишком далеко вперед, а помощь не могла прибыть так быстро. Христ быстро вылез из танка и пешком дошел до позиций германской пехоты, обеспечивающей прикрытие танкистов. Там его опасения подтвердились. Гренадеры сообщили, что в рощице видели несколько русских Т-34 (Т-34 был одной из модификаций знаменитого советского среднего танка Т- 34/76 В. Танк производился в 1942 г., отличался усиленным бронированием и вооружался 76,2-мм пушкой, которая с 1943 г. была заменена 85-мм. На Т-34 была введена торсионная подвеска и установлена новая шестиугольная башня.). Христ потихоньку прокрался подлеском к своему танку и действительно увидел на краю опушки два Т-34. Он указал цель стрелку и забрался в танк Вскоре несчастная «Пантера» с трудом поползла занимать удобную огневую позицию.
Первый же выстрел попал точно в цель. Христ увидел, как экипаж торопливо покидает подбитый танк и успел удивиться отсутствию огня... Зато второй танк загорелся после первого же попадания. В это время сержант успел заметить огонь еще двух советских танков. К счастью, они стреляли в другом направлении и не видели «Пантеры". Наводчик Рехард аккуратно навел орудие по горизонту, и после первых же нескольких выстрелов вдалеке показалось пламя. Впоследствии разведка подтвердила уничтожение двух Т-34.
Выполнив свою задачу, неисправная "Пантера" кое-как добралась до прежней позиции и остановилась. Унтер-офицер Христ оглядел окрестности в полевой бинокль. Неожиданно рядом с первыми подбитыми Т-34 он увидел еще два советских танка. Их орудия были направлены прямо на «Пантеру". Положение становилось угрожающим... мало того, что танк неисправен, так его еще держат на прицеле! Христ снова вышел на связь и поторопил службу ремонта. В это время Гитль аккуратно разворачивал танк в боевую позицию. Рехард тщательно прицелился и выстрелил противотанковым снарядом в один из Т-34. Попадание оказалось настолько удачным, что советский танке ужасающим грохотом буквально разлетелся на куски. «Пять», - подумал Христ.

Уничтоженный танк "Пантера"

Тут он заметил, что Т-34, который они подбили первым, пытается незаметно покинуть поле боя. Пришлось снова разворачивать орудие. После первого же выстрела "Пантеры" Т-34 наконец вспыхнул, как костер... Тут выяснилось, что снаряды подошли к концу. Двое членов экипажа выскочили из танка и побежали за помощью к соседям. Пока они попрошайничали, Христ осмотрел noлe боя и не поверил своим глазам - рядом с пылающим товарищем вырос еще один Т-34! К счастью, тут как раз вернулись гонцы с противотанковыми снарядами. Христ суеверно перекрестил пальцы на счастье. Помогло! Вскоре горящих танков было уже шесть, тут снова кончились снаряды, и Христ с сожалением проводил взглядом удаляющийся последний Т-34. Но экипаж оказался на высоте - бойцы еще раз сбегали к соседям и вскоре уже заряжали пушку. Седьмой советский танк не ушел от Христа - заполыхал с первого же выстрела. Будет знать, как задирать нос!

Благодаря отваге унтер-офицера Христа и его экипажа, русским частям на время пришлось отступить, оставив высоту, и наши части получили небольшую передышку.
Только поздно вечером экипажу удалось отогнать свою увечную «Пантеру» в ремонт (Выдержка из воспоминаний («So lebten und so starben sie») Ганса Шауффлера печатается с любезного разрешения товарищества ветеранов 35-го танкового полка Kameradscbaft Ebern Panzer-Regiment 35 eV.)

Российский климат оказался губительным для немецких танков, а состояние дорог лишь увеличивало и без того острую нужду в запчастях для замены постоянно выходящих из строя деталей- В условиях постоянного дефицита запчастей приходилось разбирать по винтику подбитые и вышедшие из строя танки. Политика Управления вооружения сухопутных войск, направленная на максимальное увеличение выпуска новых танков, на деле сильно осложняла деятельность уже произведенных машин, поскольку практически оставляла их без запасных деталей. Дело доходило до совершенно курьезных случаев. Нередки были случаи, когда танковые полки выделяли специальных эмиссаров и отправляли их в командировку на родину, с целью наладить личный контакт с руководством военных заводов и выпросить хоть немного нужных деталей"! Всякий, знакомый с дисциплиной и педантизмом, царящими в немецкой армии, поймет, насколько серьезные причины могли побудить командиров к таким действиям!

Танк "Пантера" уничтоженный возле Кельнского собора

Русские морозы делали бесполезным новейший автоматический запуск на «Пантерах». Для того чтобы разогреть двигатель, немцам приходилось разжигать костры возле своих танков. Когда несколько танков отогревались, их использовали для того, чтобы завести с толчка остальные. После получения сигнала тревоги моторы не выключали, порой в ожидании приказа они работали часами, несмотря на чудовищный расход драгоценного топлива.

С наступлением весны ситуация нисколько не улучшилась. Немцы продолжали терять танки и в топкой грязи, и в слякоти. С 1941 г. бездорожье и грязь стали постоянной проблемой германских танковых войск на Восточном фронте. Например, в феврале 1944 г., когда два немецких корпуса попали в окружение под Черкасском, попытки тяжелых танков прорвать кольцо окружения окончились безрезультатно по причине бездорожья.

Танк "Пантера" уничтоженный попаданием в кормовую часть. Зима 1945 года, западный фронт, Люксембург

В другой раз, в марте 1944 г., 6000 немецких солдат и офицеров попали в окружение под Тернополем и погибли, поскольку отправившиеся на выручку танковые части в составе 35 "Тигров" и 100 (!) "Пантер", увязли в грязи на подступах к городу. По плану операции им предстояло форсировать Стырь и атаковать противотанковые силы противника, но, пройдя 12 миль по направлению к Тернополю, поредевшие войска вынуждены были повернуть назад, оставив в грязи обездвиженные танки «неудачников». Потребовались долгие часы тяжелого труда, чтобы проложить мостки через грязь, подобраться к завязшим танкам и освободить их.
Тысячи танкистов были награждены медалями за храбрость, многие удостоились Рыцарских крестов ("1 сентября 1939 года в связи с началом Второй мировой войны указом Гитлера было восстановлено награждение Железным крестом,однако и внешний вид, и степень этой награды были изменены. Новая награда получила название «Рыцарский крест" и имела пять степеней: 1. Рыцарский крест, 2. Рыцарский крест с дубовыми листьями; 3. Рыцарский крест с дубовымилистьями и мечами: 4. Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами; 5. Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами.

Британские солдаты позируют на фоне уничтоженного танка "Пантера"

Завершая рассказ о боевом пути «Пантер», хочу рассказать о подвигах обер-лейтенанта (впоследствии подполковника) Герхарда Фишера и обер-фельдфебеля Герберта Элснера. Оба во время войны служили в 23-й танковой дивизии и оставили воспоминания, с которыми я с их любезного разрешения и хочу познакомить своих читателей.

Это произошло поздней осенью 1943 г. под г. Кривой Рог. Шли ожесточенные бои на подступах к городу. Русские предприняли несколько атак с целью овладения промышленной окраиной, однако немцам удалось оттеснить их примерно на 15 км к северу. 14 ноября мотострелковая дивизия русских при поддержке тяжелой артиллерии и 80 танков вновь попыталась прорваться к городу Прорыв был намечен в районе дислокации 23-й танковой дивизии вермахта, прикрывавшей подступы к Кривому Рогу (см. карту). Первый удар принял на себя штурмовой батальон 6-й армии, располагавший на тот момент всего тремя сотнями солдат, оборонявшими шестикилометровый рубеж по обеим сторонам села Ново-Ивановка.

После упорных боев двум советским танкам удалось оттеснить немцев и занять Ново-Ивановку, высоту 138 и прилегающую к ней область к югу и юго-востоку. В это время 506-й германский танковый батальон под командованием майора Фешнера стоял в деревне Глижеватка. Оценив обстановку, майор Фешнер отдал приказ обер-лейтенанту Фишеру как можно быстрее встать со своими 11 танками на высоте 140.7. Выполнив приказ. Фишер увидел, что неприятель атакует по широкому фронту. Особенно угрожающим было положение 128-го полка, дислоцированного на западном фланге, возле Ингулец. Видя, что ситуация с каждой минутой становиться все опаснее, обер-лейтенант принял решение атаковать, несмотря на то, что часть его танков временно вышла из строя по причине технических неполадок. В результате несколько Т-34 были подбиты, советская пехота понесла тяжелые потери и была вынуждена отступить, оставив только что завоеванные позиции. С уцелевшими остатками штурмового батальона Фишер начал преследование противника. В это время к нему присоединились несколько -Тигров» из спасенного 506-го батальона. Опытный командир, Фишер сразу же направил подкрепление на позиции, с которых «Тиграм» удалось вывести из строя 20 советских Т-34. Атака русских захлебнулась, и своему отряду «Тигров» и «Пантер» удалось не только выбить неприятеля с занятых им позиций, но и оттеснить далеко назад.

Немецкий танкист, подколковник Герхард Фишер

А теперь предоставим слово самому Фишеру: «Я только вернулся в лагерь после очередной атаки и как раз стелил свою койку, намереваясь хоть немного отдохнуть, когда пришло сообщение по радио: «Обер-лейтенанту Фишеру немедленно явиться в расположение штаба батальона и принять командование своей ротой»... Путешествие было тяжелым. Бесконечные колонны наших отступающих войск двигались навстречу моему «Швиммвагену" (VW 166, вездеход-амфибия на базе «Фольксвагена" Typ 82, поздней модификации «народного автомобиля"). В Кривом Роге было такое столпотворение, что мне с трудом удалось миновать пост военной полиции... Наконец с большим опозданием я добрался до штаба. Мои ребята были уже там и очень обрадовались встрече. От них я узнал о новом наступлении русских. В 02.00 меня вызвал майор Фешнер и коротко обрисовал ситуацию. Положение оказалось хуже некуда. Имевшиеся в распоряжении батальона танки частично уничтожены, частью нуждаются в срочном ремонте и заправке. Экипажи валятся с ног от усталости. Им позарез нужна хоть малая передышка, но майор только что получил самые неутешительные новости от штурмового батальона. Срочно требуется поддержка, так что...

Немецкий танкист Герберт Элснер

Я отлично понял свою задачу. В полной темноте мои 11 машин начали движение в северном направлении, по дороге, ведущей в Недайвода. Погода стояла отвратительная - холод и моросящий дождь. Скоро мы все вымокли до нитки и начали лязгать зубами от холода. Было еще темно, когда мы достигли высоты 140.7. Я-то надеялся, что мне удастся хотя бы осмотреть позиции при свете, чтобы выбрать удобные огневые точки и направление атаки! Выходит, не суждено. Приходилось действовать наугад. Три танка я оставил в резерве и послал на разведку обер-фельдфебеля Элснера. Через несколько минут он сообщил мне по рации: «Впереди все заполнено русскими. Они подтягивают артиллерию". Я сверился с картой и приказал командирам экипажей привести танки в полную боевую готовность.
По карте выходило, что русские прорвали нашу слабую оборону и вышли на позиции 128-го полка. А раз так, нужно было, не теряя ни минуты, обрушиться на них, иначе нам всем крышка. 4 танка слева, 4 справа - мы двинулись по направлению Недайвода (ныне украинское село в 334 км. от г. Киев). Танкам, двигавшимся справа, я приказал занять высоты 122.5 и 138, а сам решил продвигаться вперед. На крайней точке высоты 140.7 русские встретили нас огнем своих противотанковых орудий. Я приказал Элснеру, командовавшему нашим «левым флангом", атаковать пехоту неприятеля, а сам со своим отрядом продолжил движение в северном направлении. С высоты холма мы сползли в овраг, чтобы занять удобную позицию для атаки на противотанковые орудия русских. Однако стоило нам оказаться в низине, как в 800-1000 м от себя мы увидели русские танки, атаковавшие отряд Элснера. Я сразу понял, что перед нами те самые Т-34, которые ночью при поддержке пехоты заняли овраг, вытеснив оттуда наш штурмовой батальон. Связался по рации со штабом полка, доложил обстановку, а потом приказал своим ребятам: «В атаку!»

Танки "Пантера" перед боем

Честно признаться, в тот момент ситуация казалась мне безнадежной. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что у нас слишком мало сил, чтобы устоять под огнем противотанковых и танковых пушек врага. Однако когда нам с ходу удалось подбить два советских Т-34, мои ребята сразу повеселели. А еще чуть позже, когда сражение было в самом разгаре, на помощь пришли пять «Тигров». Я немедленно бросил их в бой. Вдруг слышу голос своего водителя: «11 часов - противотанковая пушка!» Не дожидаясь моей команды, водитель развернул машину в направлении вражеского орудия. Я хотел немедленно отменить маневр, но не успел и рта раскрыть, как танк получил первую пробоину. Повезло еще, что это оказался осколочно-фугасный снаряд!
А тем временем положение Элснера становилось все серьезнее, но его изуродованный танк, с пробитой башней и искореженной гусеницей, продолжал яростно отстреливаться... Через полтора часа после начала сражения все вражеские танки были уничтожены. Понеся тяжелые потери, русские были вынуждены отступить, вернувшись на исходные позиции. Но торжествовать победу было еще рано. Незащищенным оставался еще целый двухкилометровый участок между деревней Недайвода и 138-й высотой. Мне ничего не оставалось делать, как приказать своим танкам занять его. Что и говорить, это была не просто тяжелая, но неблагодарная работа... Несколько наших машин были выведены из строя во время сражения, поэтому оставшимся пришлось сильно растянуться, чтобы закрыть весь участок Экипажи были совершенно измотаны, но нечего было даже рассчитывать на то, что смена подойдет к нам до наступления темноты. Хочешь не хочешь, а прихолилось держаться до ночи.

Танк "Пантера" в засаде, Восточный фронт

К тому времени у меня за плечами было не меньше сотни боев, но, без ложной скромности, скажу, что в тот раз задача перед нами стояла практически невыполнимая. Всякий, кто воевал, поймет, что значит защищать двухкилометровый рубеж с неполным десятком танков! Но мы должны были сделать это!
Около полуночи прислали подкрепление - уцелевших солдат из штурмового батальона. Этого было, конечно, недостаточно, но зато я получил возможность хоть как-то прикрыть незащищенные участки. Я приказал оставить в каждом танке только троих - командира, водителя и наводчика. Остальные члены экипажа «спешились» и действовали как пехотинцы.
На этой позиции нам пришлось провести несколько ночей, каждую из которых нас атаковали русские, пытаясь приблизиться вплотную и закидать наши танки своим «коктейлем Молотова». Мы отбивались, останавливали их ручными гранатами, огнем из пулеметов и стрелкового оружия. Днем нам досаждали снайперы, и мы были в постоянном напряжении, не зная, откуда ждать следующего выстрела, поскольку они стреляли через большие промежутки времени. Наконец мы засекли их - оказалось, стрелки засели в остовах подбитых танков. Пришлось расстреливать машины еще раз... Все это время мы были полностью отрезаны от своих и видели лишь лейтенанта Менгеля, который подвозил нам боеприпасы.

Танк "Пантера" уничтоженная артиллерией

К сожалению, недостаток места не позволяет мне перечислить здесь поименно всех героев-танкистов, с которыми я сражался плечом к плечу в 1943 г. севернее Кривого Рога. Все они с честью исполнили свой воинский долг, и я хочу еще раз от всего сердца поблагодарить каждого».

А теперь послушаем Герберта Элснера. «Наш танк получил сильный удар справа, от которого слетела гусеница. Видя это, русские решили довести дело до конца с помощью «коктейля Молотова». Я буквально носом почуял опасность. Выглянул из башни - и уставился прямо в глаза подбежавшему вплотную русскому. Выхватил пистолет, уложил его на месте... Потом мы получили еще несколько повреждений, к счастью, не опасных. Нам удалось подбить две противотанковые пушки. Кстати, это оказались какие-то новые, 122-мм орудия, раньше я таких никогда не видел ("Скорее всего, это была самоходная артиллерийская установка СУ-122 со 122-мм гаубицей М- 30.).

Танки "Пантера" уничтоженные советскими легкими танками

Поскольку не могло быть и речи о том, чтобы под таким огнем выбраться из танка и попытаться починить ходовую, наш водитель Хильмар Ланг решил плюнуть на поломку и попробовать выехать на одной гусенице. Сдавая то вперед, то назад, он освободился от обломков изуродованной гусеницы, а потом, с величайшей осторожностью начал подъем. Невероятно, но нам все же удалось выбраться из оврага! Поскольку продолжать движение в таком виде было все равно невозможно, мы решили затаиться и ждать спасительной темноты.

Уничтоженная "Пантера"

Ночью мы починили гусеницу, но с наступлением утра положение снова ухудшилось. Русским удалось прорвать оборону, и они обрушились на нас всей мощью своих орудий. Только я повесил на шею микрофон, приготовившись приказать водителю начать движение, как в корму ударил осколочно-фугасный снаряд. Я увидел, как взлетают на воздух запчасти, камуфляжные сетки и... два моих бойца, сидевшие на броне как раз позади башни. Ребята просто в рубашке родились! Шлепнулись на землю, полежали-полежали и поняли, что не только живы, но даже не ранены! Быстренько вскочили на ноги и полезли в танк.
Наконец тронулись. На первом же повороте дороги столкнулись с двумя Т- 34. Уничтожив их с близкого расстояния, мы присоединились к своим... Потом наш танк отправили в лагерь на капремонт кормовой части.

________________________________________________________________________________
Источник данных: Цитата из журнала "Бронеколлекция" М.Братинский (1998. - № 3)

Начало

23 июля 1941г. призван на службу. Грозную, долгую. Явился в военкомат в Копьево, посмотрели – тракторист, отправили домой убирать урожай. Осенью вручили новую повестку и призвали в 301 стрелковую дивизию в Красноярске. В феврале 1941г в Воронежской области зачислен был пулеметчиком в пехотные войска. Тяжело было: технику, оружие, боеприпасы, продовольствие – все тянули на себе. Боевое крещение - первый бой с фашистами принял на Харьковском направлении. Бросили нас на замену разбитой стрелковой дивизии. У деревни Шибекино видели штабеля трупов наших солдатов – очень много – смотреть страшно. Мы прошли в тягостном молчании. Столько убитых видели впервые…

Через несколько километров появились три мессершмитта. Команда: «Огонь по самолетам!» Заняли огневые рубежи. Убит 2-ой номер. Стояли в обороне, враг пристреливался, приходилось часто менять позиции. На замену убитого, дали мне паренька из Тасеевского района.

Пули стригли каждый бугорок,
Кровью захлебнулась вновь пехота
И вскочил. Как будто без сапог,
Сашка выручать родную роту.
Смерть нашел – плюнул ей в зрачок
Разве жизнь такому надоела?!
В трудный час и сердце - лишь клочок
Родины твоей большое тело.

И второй мой помощник убит. Ну, думаю, моя очередь. Вся военная техника задействована, чтобы уничтожить солдата. Жить хочется и приказ выполнить надо. Прижмешься к земле. Весь день (это было в марте) дождь со снегом. Насквозь мокрый, а ночью мороз потянет и замерзнет на тебе мокрая одежда. Если бы такое день- два, а то неделя, вторая. Я сибиряк. А не выдержал. Заболел, повезли на повозке, не могут найти госпиталь. Очнулся я в госпитале №477 в Новом Осколе, 12 дней был без сознания, вроде никакого ранения. А ведь едва жив остался.

Первая награда

Пришел приказ: всех специалистов (механизаторов) из госпиталей направлять в Москву. Там набирают роту в третий танковый корпус. Несколько месяцев был на формировании, очень плохо кормили- 400 граммов хлеба и вода.

После комплектования направили на Калининский фронт. 12 марта 1942г. первый бой на танке. Помню одно: броня жгла то огнем, то холодом, битая колея вытряхивала душу. Наступление шло западнее Ржева.

Памятный бой на Курско-Орловском направлении. Мне довелось участвовать в одном из самых больших сражений Великой Отечественной войны. Это было 12 июля 1943г. Одновременно 1.200 советских и фашистских танков столкнулись в грозном бою.

Сражение продолжалось с 5 июля по 23 августа. В этой битве наши ценой больших потерь разгромили 30 немецко-фашистских дивизий. Помню утро перед боем. Ясное небо, ласковое солнце, тишина. И соловьи – курские. Письмо решил домой написать, притулился к подкрылку машины, сочинил, привет всем передал. Затем закачал в точки солидол, проверил горючее, боекомплект. А через полчаса не видел ни неба, ни солнца. Черная мгла над головой. Сверху – летчики потом рассказывали – это выглядело как кипение гречневой каши. Но это было кипение горящей стали. Фашисты рвались, не жалея ни солдат, ни техники. Танки шли лавиной. От пыли ничего не было видно даже вблизи. Рот, глаза – все забито песком. Танки различали по силуэтам. Стоял оглушительный грохот, рот открывали, чтоб перепонки в ушах не лопнули. Тяжело было. Нет такого слова, которым можно было бы определить это состояние.

Дрожит оглохшая земля,
Какая сила!
Ручьи, и рощи, и поля
Перемесила!

После боя подсчитывали потери. Особенно много погибло десантников, что были на танках, и пехотинцев, что шли следом за танками.

Не знал я, что в этом сражении участвовал родной брат Михаил и был серьезно ранен в голову, но остался жив. Это уже после войны выяснилось. За бои под Курском получил первую награду – орден Красной Звезды.

Затем в Сумской области переформировка, отдых. 24 декабря 1943г. развернулось наступление на Винницком направлении. С этого пошли на соединение 1 и 2 Украинские фронты. В кольце, замкнувшемся южнее города Корсунь-Шевченковского, оказались десять дивизий и одна мотобригада врага. 17 февраля 1944г. немецкая группировка была ликвидирована. За участие в этой операции был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Потом была дорога на Польшу. Восемь месяцев длились бои за Польшу и ее столицу Варшаву. 3 февраля с боями вышли к Одеру. За форсирование Одера получил третий орден Красной Звезды. Мне выпала доля участвовать во взятии Берлина, там победу встретил. День Победы встречали всеобщим ликованием. Салюты давали со всего имеющегося оружия. А вот свою подпись на рейхстаге не поставил – ставить некуда было. Бойцы аж под куполом все исписали.
BR<>Крепче брони

Уже после войны мне задали вопрос:

Неужели за всю войну ваш танк, Матвей Зиновьевич ни разу не был подбит?

Я ответил:

Было. Три машины сменил: под Курском, Киевом, Дарницей – это тоже на Украине. Под Киевом снаряд ударил по танку, все равно, что палкой по голове. Бывало с одного уха – разорвался осколочный, с другого – бронебойный. Под Киевом загорелся танк. Но весь экипаж успел машину покинуть. А под Дарницей на мину налетели. Но ничего, меня только спинкой сиденья по пояснице как кувалдой ударило, контузило. Сам очухался, даже в санбат не пошел. Три танка сменил, а сам ни разу ранен не был.

В Брест-Литовске колонной пешком мост переходили. Проволокой меня скинуло вниз, на железную дорогу. Чуть-чуть не на рельсину угодил. О шпалы отбил легкие. Русский и польский солдаты в больницу доставили. Чуть отошел, догнал своих в Люблино, и снова в бой.

Война кончилась, мне 30 лет. Устал. Столько прожито жизней. Столько перегорело нервов, столько потеряно товарищей, друзей. Но я остался жив.

Мирная жизнь

После войны прожил еще 42года. Не привык лежать на боку, тем более что можно принести пользу, неважно на какой работе. Когда вернулся, все казалось прекрасным: и дома, не тронутые бомбежкой, и деревня, все пережившая, и родные, знакомые лица. Каждый второй мужчина из Ораков погиб. Вот и нужно было работать за всех. Был заместителем председателя колхоза, бригадиром комплексной бригады, уходя на пенсию, чабанил. Неизменный гвардеец пятилеток, победитель социалистического соревнования в 1973г., множество грамот и медалей. Награждался радиоприемником и талоном на автомобиль. Все лучшее, что познал в жизни, передал сыну Алексею, внукам Сергею с Александром и правнукам..

Послесловие

Мой прадедушка Тарханов Матвей Зиновьевич (1916 - 1988) никаких фронтовых записок, к сожалению, не писал. Изучив его документы, воспоминания, бережно хранящиеся в моей семье, опросив родственников, год за годом сама проследила его фронтовой путь. Для меня было важным проделать такую работу. Горжусь своим дедом, расскажу о нем будущим своим детям. Я поняла, каким сильным и нравственным было поколение моего деда. Только таким людям под силу было одолеть самого агрессивного, самого страшного врага, имя которому – фашизм. Спасибо им за долгое терпенье, за боль, за страх, что они превозмогли. И пусть сердца грядущих поколений их подвиг не сотрут с лица земли!

Мой дед – герой. Всех истинных героев объединяет и роднит одна всем им присущая черта – самоотверженность. Без самоотверженности нет ни подвига, ни героя. Ведь не назовете же вы героем человека, храбро заглянувшего в глаза смерти ради личной выгоды? Подвиг нужен, во-первых, каждому из нас, ибо, «являя лик подвига, растете гигантам подобно». Во-вторых, подвиг необходим, чтобы продвинуть вперед всех малых, слабых, стоящих на низкой ступени развития.

Почему мы вновь и вновь вспоминаем о минувшей войне? Потому что беспокоимся о будущем. Мы должны помнить о прошлом, чтобы фашизм не повторился вновь. Это наш долг перед ними, кто не дожил до Победы.

Давно остыл последний бой
В развалинах Рейхстага.
Но честь бойца всегда со мной,
Со мной твои награды.
Живи, солдат, пока жива
Память о тебе.

Прусова Анастасия, 9 класс,