«После смерти Танича Игорь Николаев оформил на меня апартаменты в Майами» - вдова поэта делится воспоминаниями.

«После смерти Танича Игорь Николаев оформил на меня апартаменты в Майами» — вдова поэта делится воспоминаниями о муже.

Лидия Козлова-Танич.

Лилия Шарловская

Каждый выбирает по себе: женщину, религию, дорогу, стих…" Наверное, Танич никогда не стал бы Таничем, если бы в страшные послевоенные годы на строительстве Сталинградской ГРЭС не встретил юную студентку техникума Лиду Козлову. Она — сама талантливый поэт, автор одного из самых известных хитов «Айсберг», посвятила жизнь мужу. Была его музой и вдохновительницей, верной подругой и соратницей. С первого дня знакомства Лида поняла, что судьба свела ее с гением.

Лидия Козлова-Танич: «А вы знаете, что Танича первый раз я увидела во сне? Когда поступила в строительный техникум в Сталинграде, жить мне было решительно негде. Некоторое время я ночевала в общежитии на одной кровати с другой девочкой, а потом решила снять койку в городе. Нашла бабку, страшную, как баба-яга, лицо у нее было сморщенное и всегда злое. За десять рублей она пустила меня пожить на старом диване в подвале. Стипендия у меня была восемнадцать рублей. А потом оказалось, что у бабки доброе сердце, и меня она по-своему любила. Спросила однажды: «Хочешь суженого увидеть?» А я тогда не целовалась даже, дикая была до ужаса. Но кто ж не хочет увидеть суженого? Бабка говорит: сложи из спичек колодец и ложись спать. И вот ночью мне приснилась вся моя жизнь, которая, надеюсь, еще не кончилась, и человек с лицом Танича, про которого только и подумала тогда: «А ничего, красивый!»

Как же произошла историческая встреча?
Лидия: «Я заканчивала техникум, и меня по распределению направили в Москву. Я очень хорошо училась. И я — вот что в башке моей было легкомысленной — заявила, что хочу остаться и работать на Сталинградской ГРЭС. Приехала на стройку, поселили меня в общежитии. Наступило седьмое ноября, в нашей комнате решили собраться молодежной компанией. В складчину, как тогда говорили. И вот я мою полы, дверь открывается, и входят два парня и две девушки красоты необыкновенной. Я даже актрис таких никогда не видела! А один из мужчин — с лицом того самого моего суженого из сна. Я возьми и ляпни: «Ой, я вас знаю!» Он удивился, а я забилась в дальний угол во время вечеринки, переживала: как бы не подумал, что я к нему пристаю… В разгар вечера ребята попросили: «Лида, спой!» Иногда я пела, подыгрывая себе на гитаре, сочиняла музыку, стихи. Взяла гитару, объявляю: «Я вот недавно песенку написала, а стихи в газете прочитала, их написал какой-то Танич». И тогда этот, суженый, который весь вечер глаз с меня не сводил, наклонился и шепнул мне на ухо: «А Танич-то — это я!»

Просто невероятная, мистическая история! Вы, наверное, верите в чудеса, Лидия Николаевна?
Лидия: «Верю. Потому что в моей жизни чудес было много. Да и сама жизнь не чудо разве? Мы выжили в той страшной войне… Когда началось наступление, мы с родителями отправились из Саратова в эвакуацию, но немец шел быстрее, чем мы ехали. Застряли в глухой деревне на Волге. Голод был страшный. Мне было десять лет, я слышала слово „конфета“ и не представляла даже, что это такое… Однажды родители отправили меня за хлебом, его раздавали в деревенской чайной. Я зажала карточку в руке и шла по снегу по темной деревне. Захожу — там дым коромыслом, народу много, а на стене висит картина — огромная, во всю стену. На ней изображен эпизод из лермонтовского Печорина: герой скачет на коне, через седло у него переброшена Бэла, а за ними гонятся чеченцы. Я просто обмерла возле такой красоты. Смотрю и от волнения тру в руке карточки, тру… Когда опомнилась, от карточек ничего не осталось — труха одна. Как идти домой после этого? Там семья голодная сидит и ждет меня с хлебом… Весь день бродила по поселку, даже в колодец заглядывала, броситься хотела. Пришла домой все-таки, призналась. Родители даже слова не сказали. А утром объявление по радио: карточки отменены. Разве это не чудо?»

Михаил Исаевич в интервью рассказывал, что вас ему тоже нагадала цыганка. Это правда?
Лидия: «Он мне так говорил. Шел как-то по базару, навстречу цыганка: „Дай погадаю!“ Он шутки ради протянул ладонь. А она ему и говорит: „Жену твою будут звать Лидой!“ На тот момент, как рассказывал Танич, у него даже знакомой с таким именем не было. Отца Танича расстреляли в 1938 году, он занимал важный пост в руководстве города Таганрога. Мать тоже посадили. Мишу забрал дед. Устроил его в железнодорожный техникум. Там, кстати, Танич женился первый раз. Девушка по имени Ирина его пирожками угощала, а он вечно голодный был… Так и стали жить вместе. Сын у них родился. Ребенок военного времени, слабого здоровья всегда был. Он и ушел из жизни раньше Танича. Часто у нас бывал, Михаил Исаевич общался с ним всегда… Железнодорожникам давали бронь, но Танич сам попросился в армию. И служил всю войну. И дошел до Германии. Потом уж в институте в Ростове его спросили однокурсники: „Миш, а как там живут немцы в Германии?“ Он простодушно так сказал: „Дороги там хорошие, автобаны. Мы по ним летели на „Студебеккерах“, как на самолетах“. И этого было достаточно, чтобы по доносу его арестовали и дали шесть лет лагерей».

Вам не страшно было выходить замуж за человека с такой биографией?
Лидия: «Я была влюблена и об этом не думала даже! С Ирой он уже к этому моменту развелся. Когда Миша был в лагерях, она прислала ему письмо с просьбой о разводе. Он, конечно, не возражал… Да и после первой нашей встречи он надолго пропал: не хотел портить мне судьбу. Уволился со стройки и попросился работать в районную газету — это через Волгу в другой город. Но долго не выдержал, стал мне писать. Каждый день. И однажды написал: приезжай. Я тут же уволилась, все бросила и поехала. Вернее, пошла: через Волгу был пешеходный мост длиной два километра, у которого вместо поручней — канаты. Как я шла под дождем и ветром по нему? Вот ведь любовь вела!»

И как началась ваша семейная жизнь?
Лидия: «Весело! И очень голодно. Нас пустила пожить семья рыбака. Отвели нам летнюю кухню. Там и стали жить, дочка наша старшая там родилась — Инга. Смешно — после первой нашей брачной ночи Танич говорит: „Если ты прямо сейчас не забеременела, значит, ты меня не любишь!“ У меня сердце в пятки ушло — откуда я знаю, забеременела я или нет? Слава богу, все сложилось хорошо. Так он снова условие ставит: „Если родится парень, уйду из дома!“ И когда Инга родилась, я лежу в роддоме, плачу. Сестры хлопочут, думают, горе у меня какое. А я от счастья плачу!»

Кто выбрал дочери редкое имя?
Лидия: «Танич, конечно. Он же всю жизнь был спортсменом, любил физкультуру и всегда ценил спорт. Тогда имя конькобежки Инги Артамоновой гремело на всю страну».

Он продолжал писать стихи?
Лидия: «Конечно. Я, когда беременная ходила, каждый день доставала его листочки и читала новые стихи. Я сразу поняла, какого уровня это талант. И начала его потихонечку пилить: Миша, отправь стихи в Москву, отправь! Он поначалу отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Но, знаете, капля камень точит. Он отправил стихи в «Литературную газету» и получил ответ за подписью Булата Окуджавы: «Михаил, вы очень талантливы, вам надо переезжать в Москву». Но Булат не знал, что Мише после лагерей нельзя было приближаться к столице ближе чем на сто километров. Но и тут я начала давить на него: давай хотя бы поближе переберемся, куда-нибудь в Московскую область. В результате разных обменов мы оказались в Орехове-Зуеве в подвальной типа казармы квартирке. Там было так сыро и бегало так много крыс, что мы в туалет ходили с метлой — их отгонять. У Танича открылся лагерный еще туберкулез, у него ноги гноились так, что я повязки меняла каждый час, а на ночь под простынь подкладывала резиновые пеленки…

У Инги тоже начался туберкулез. Тут еще одна дочка родилась… Денег было мало. Танич писал стихи, их печатали, но получал он за это копейки. Платили за стих тридцать рублей. Больше одного в газету не ставили. Ну как могла семья прожить на эти деньги? Но к нему уже стали приезжать другие писатели, поэты из Москвы. Талант Танича заметили. И однажды Володя Войнович, он тогда на радио работал, видя, как мы бедствуем, сказал: напиши песню — за нее больше платят. Шестьдесят рублей или даже девяносто, если песня хорошая.

Танич написал стихи, пошел в редакцию молодежной газеты. Ему отказали. Ну, как можно написать про тогдашнего министра обороны «водят девки хоровод, речка лунная течет. Вы, товарищ Малиновский, их возьмите на учет»? Он, расстроенный, идет по коридору и встречает человека огромного роста. Тоже грустного. То да се, разговорились. Танич признался, что ему зарубили стихи. Собеседник попросил их почитать. Спросил: а можно я попробую к ним музыку подобрать. Так появилась песня «Текстильный городок», музыку написал Ян Френкель, тот самый высокий человек. Эта песня потом прозвучала в программе «Доброе утро».

И Танич проснулся знаменитым?
Лидия: «Да кто же знает авторов слов песен, да еще в лицо? Он рассказывал, как однажды пошел на Курском вокзале деньги поменять в ларьке, а оттуда „Городок“ на полной мощности звучит. Танич обалдел — только два дня назад песня впервые прозвучала по радио! Его гордость распирает, он продавщице и говорит: „Эту песню я написал“. Та посмотрела на него презрительно: „Да брось ты! Мордой не вышел, чтобы такие песни писать!“ Вот так, смеялся потом муж, меня впервые ударила слава».

И вы стали богатыми людьми?
Лидия: «Вы не знали Михаила Исаевича! Знаете, что он купил на свой первый приличный гонорар? Через два года после успеха «Текстильного городка» муж получил авторские деньги — двести рублей. Радостный ехал домой, но по дороге в комиссионном встретил приемник деревянный такой, огромный. Телефункен. Он его купил и приволок домой. Мы его поставили на единственную тумбочку и слушали до утра.

Даже когда Танич стал известным поэтом, и композиторы выстраивались в очереди за его стихами, он не стал богачом: Миша любил принимать большие компании, был хлебосолен. Наголодавшись и настрадавшись в детстве, этот человек готов каждому помогать и в первую очередь, конечно, накормить и напоить".

Как вы думаете, почему его песни так принимали люди?
Лидия: «Это особый дар поэта — писать так, чтобы к каждой душе протоптать дорожку. После успеха „Текстильного городка“ Танича и Френкеля отправили на Сахалин по линии ЦК комсомола — писать гимн про остров. И Танич все равно написал простую душевную песню „Ну что тебе сказать про Сахалин?“. Начальство было недовольно, а вот народ принял, и до сих пор на Сахалине считают ее гимном».

А «Айсберг», знаменитый хит Аллы Пугачевой?
Лидия: «С ним было еще проще. У нас дома часто бывал молодой и никому еще не известный композитор Игорь Николаев. Танич не особо любил работать со знаменитостями. Считал, что они уже всего достигли, у них все есть. А вот молодежь принимал, помогал и писал для них с удовольствием. Так однажды в нашем доме появились Игорь Николаев и Саша Малинин. Малинину Танич сразу сказал: „Тебе не попсу, а романсы петь надо“. Малинин прислушался — и поет романсы до сих пор. Игоря Николаева Танич ценил особенно, сразу увидел в нем большой талант. Посоветовал: у тебя нет ни одной песни, попробуй сначала с Лидой написать что-нибудь. И мы сделали с Игорем песню для Людмилы Гурченко, потом еще одну — для Эдиты Пьехи. Однажды Игорь пришел к нам, голодный, как всегда. Я налила ему борща и села рядом. Во время обеда Игорь попросил у меня что-нибудь из новенького. Я показала ему „Айсберг“. Он почитал, выпил рюмку коньяка и сел к роялю. Через двадцать минут была готова песня».

Лилия Шарловская

Исполнители платят вам за песни?
Лидия: «Никогда не платили. Мы с Мишей всю жизнь прожили на отчисления с авторских гонораров. Танич уже болен был, когда у него купили первые стихи. Александр Иратов для нового альбома Алены Апиной выкупил целый цикл, начиная с песни «Узелки», кажется, по двести долларов за песню. Потом еще покупали, но это продолжалось недолго — Танич умер.

Игорь Николаев, к тому времени очень известный композитор и исполнитель, решил сделать мне подарок — оформил на мое имя апартаменты в Майами. Но я отказалась: зачем мне это одной? Игорь вообще очень мне помог: когда не стало Танича, он просто был рядом и этим буквально спасал меня. И Иосиф Кобзон звонил утром и вечером, добился места на Ваганьковском кладбище для Миши…"

После ухода Михаила Исаевича вы заменили его на месте художественного руководителя группы «Лесоповал». Это было новое для вас дело?
Лидия: «Помилуйте, какое новое! С того дня, когда Танич написал свое первое стихотворение для „Лесоповала“, и до сегодняшнего дня я постоянно нахожусь в орбите всех проблем группы. Миша вовсе не собирался создавать группу. Более того, он не хотел в своих стихах касаться лагерной темы. Но есть такое слово в древнерусском языке „донжить“. Смысл его передает современное слово „приставать“, так я вот его донжила: кто, как не ты, прошедший лагеря, должен написать об этом? Я привела к нему Сережу Коржукова. Они попробовали написать одну песню, другую — и дело пошло. Однажды Танича пригласили на телевидение. Он тогда уже был очень популярен. Согласился выступить, но с условием: он покажет новую программу и нового исполнителя. Они с Сережей спели семь песен. И взорвали эфир! У меня дома оборвали телефон, звонили со всего Союза: кто этот парень? Потом родилась песня „А белый лебедь на пруду“ — практически гимн „Лесоповала“… Когда Танича не стало, ребята пришли на похороны. И на поминках при всех попросили меня возглавить группу. Так мы уже шесть лет и работаем без Миши».

Лидия Николаевна, а ваши дочери не пошли по стопам отца?
Лидия: «Инга, старшая, стала художником. Вместе с мужем, тоже художником, они уехали учиться в Голландию и там остались. Двое их сыновей тоже окончили академию живописи, активно выставляются и имеют успех в Европе. У меня уже и правнук есть — шестилетний Миша. Младшая дочь Светлана посвятила свою жизнь сохранению наследия отца. Она работает с архивами, готовит к печати его стихи. И сама пишет — и прозу, и поэзию».

«Лесоповал», песни, дети, что еще оставил вам муж?
Лидия: «Я никогда в жизни не притрагивалась к его бумагам. У нас был ритуал: он просыпался рано, часов в семь и писал. Я вставала позже, и он нес мне новое стихотворение. И так каждый день! И вот его не стало, я зашла в его кабинет. Все бумаги разложены по папочкам: стихи для «Лесоповала», для издательства. все четко — все указания, куда кому и что. Там были стихи и про меня… «Кто бы знал, как ты прекрасна поутру. Как тебе твой макияж не ко двору. Как восходят надо мною всякий раз оба солнышка твоих зеленых глаз. Кто бы знал, да кто бы видел, да любой. Он бы должен просыпаться бы с тобой. Кто бы знал, как ты прекрасна. Ты сама. Но, а я сошел от ревности с ума…»

Имя: Лидия Козлова (Lidiya Kozlova)
Дата рождения: 19 ноября 1937 года
Знак зодиака: Скорпион
Возраст: 81 год
Место рождения: Москва
Рост:
Вес:
Деятельность: поэтесса, руководитель группы "Лесоповал"
Семейное положение: вдова

Биография

Лидия Николаевна Козлова – прекрасная женщина, поэтесса, которая долгое время оставалась в тени своего мужа Михаила Танича. Мало кто знает, что именно она является художественным руководителем группы «Лесоповал». Жизнь этой поэтессы – песенника очень интересна и увлекательна.

Детство и юность

Лида родилась накануне Великой Отечественной Войны 19 ноября 1937 года в Москве. Детство поэтессы прошло в трудные для всей страны годы, когда война разрушала семьи и города. Воспоминания о детстве оказались самыми сложными в жизни будущей поэтессы. Она видела не только разрушенные города и уничтоженные дома, но и ощутила на себе все лишения послевоенного времени.

Еще в детстве Лида начала играть на гитаре, ведь музыка ей очень нравилась. Возможности обучаться игре на гитаре не было, музыкальные школы были закрыты, поэтому девушка училась понемногу сама. В это же время будущая поэтесса начала и петь. Голос у нее был красивый, и друзья очень любили слушать песни в ее исполнении.

Окончив школу и получив аттестат, Лидия сразу же поступает в строительный техникум. Училась она хорошо, среди сверстников ничем не выделялась. Но сокурсники любили слушать ее музыкальное исполнение.

После окончания техникума Лидия, как и многие ее сокурсники, получила направление на работу в Волгоград, где им предстояло возводить Волжскую ГЭС. Эта стройка стала неким переломным моментом в биографии Козловой, ведь здесь она встретила своего мужа-Михаила Танича. Именно на стройке девушка начала петь, продолжая играть на гитаре.

Музыкальная карьера

Творческая биография Лидии Николаевны началась после знакомства с Михаилом Таничем. Поэтесса стала писать стихи. А ее муж постарался все сделать для того, чтобы все эти ее увлечения стали профессией.

В 18 лет молодая поэтесса написала свою первую песню. Стихи для нее она взяла у мужа. Но все-таки ее больше интересовало писательское дело, ведь она видела войну и ее последствия. Поэтому однажды она взяла за перо и вскоре вышла книга Козловой «Рядом с войной», в которой она рассказала о судьбе солдат, которые смогли, искалеченные, вернуться с войны и как в дальнейшем сложно и трудно складывалась их жизнь. Эта книга – это видение мира самой поэтессы, это воспоминания ее детства и юности.

После выхода книги Лидия полностью посвятила себя семье. И только спустя 20 лет ей вдруг снова захотелось написать стихи. По словам самой поэтессы, такому желанию послужила творчество мужа. Но свои стихи она стеснялась показать мужа, а вот Сергею Березину, руководителю ВИА «Пламя», она их с удовольствием отдала. Так появилась известная и популярная песня «Снег кружится, летает, летает». Эта песня, получившая название «Листопад», стала настоящим музыкальным хитом.

Так Козлова незаметно вошла в круг композиторов. Она писала композиции для песен и Эдиты Пьехи , и для Людмилы Гурченко .

Известно, что иногда сам Михаил Танич отправлял своих заказчиков к жене, понимая, что с той или иной музыкальной композицией она справится лучше его. Так произошла и встреча тогда еще с молодым и неизвестным . А результатом такого знакомства стала песня «Айсберг», написанная Лидией Николаевной, которую с удовольствием стала исполнять Алла Пугачева .

Вскоре Козлова стала писать музыкальные композиции для многих исполнителей. Среди них не только Алла Пугачева, Людмила Гурченко, Эдита Пьеха, но и Валентина Толкунова , Филипп Киркоров , Вячеслав Малежик и Александр Малинин. Работала она и в дуэте с другими композиторами. А когда умер ее муж, Михаил Танич, то она взяла на себя его обязанности – руководителя группы «Лесоповал».

Стоит заметить, что вскоре после этого события Лидия Николаевна была зачислена в Союз писателей России. После смерти мужа она приводит в порядок его архив, где осталось много неизвестных стихов, и которые обязательно должны превратиться в песни, которые станут самыми популярными хитами.

Личная жизнь

Новая страница в биографии Козловой открывается после встречи с ее единственным супругом. Сразу после окончания техникума поэтесса встретила своего мужа и влюбилась в него. После свадьбы молодая семья переехала в п. Волжский. Но жить им было тяжело, так как они были на грани бедности. Несмотря на все лишения и трудности, любовь их продолжала существовать. Вместе они прожили 52 года.

Лидия Николаевна стала для своего супруга и музой, и помощником. Именно она настояла, чтобы он отсылал свои стихи Галичу , благодаря чему Михаил Танич и прославился своим творчеством.

В этом счастливом браке у пары родились две прекрасные дочери: Светлана и Инга. Светлана стала хранительницей творчества своего отца.

Поэт, композитор Михаил Танич.

ФОТО: Агентство «Фото ИТАР-ТАСС»

Это в тот вечер она была с гитарой. А вообще 18-летняя Лида незадолго до судьбоносной вечеринки приехала на Волжскую ГРЭС по распределению после окончания техникума. В квартире, куда как в общежитие поселили ее и еще двух девушек, собралась молодежная компания отметить очередную годовщину Октябрьской революции. В разгар праздника Лиду попросили спеть, она взяла гитару и сказала: «Я спою песни на стихи местного поэта Михаила Танича . Я их прочитала в газете и сочинила на них музыку». Когда гитарные аккорды затихли, к ней подсел один из гостей и сказал: «А Танич-то – я»…

Можно подумать, что это – начало душещипательной киношной мелодрамы, в которой героев будут разлучать злодеи и обстоятельства, но в итоге они все равно будут вместе. В реальной жизни все сложилось несколько иначе. Да, было немало трудностей, и злодеев хватало, но эти двое не разлучались никогда. Вместе они прожили долгую и такую красивую жизнь! Как раз об этом – о красоте взаимоотношений и чувств, о красоте внешней и «глубинной», о красоте самой жизни мы поговорили с вдовой Михаила Танича.

- Лидия Николаевна, вы из тех женщин, над которыми время не властно. Это что – порода?

Про породу расскажу одну интересную историю. Примерно в 79-м году мы с Таничем были в Англии. Нас позвали на ужин, можно сказать, в высший свет. И приезжает старик лорд из своего имения в горах. Девяностолетний. Сам за рулем своего роллс-ройса. Начинает пить виски. Вдруг он спрашивает что-то по-английски у хозяина дома, указывая на меня пальцем. Интересуюсь: «Что он говорит?» - «Он спрашивает, кто вы». «Передайте, - говорю, - что я жена советского поэта Танича». Лорд: «Да я не об этом спрашиваю, а из какого вы рода?» – «Я не знаю». «А я знаю», - сказал он так многозначительно, допил бутылку виски, сел за руль и по серпантину уехал назад в свое имение. А я так и осталась в недоумении: что этот старик во мне разглядел, что имел в виду? Но он так уверенно сказал! Я знаю, что мой отец дворянин по происхождению, но это русские корни, не английские. На кого-то я, видимо, просто похожа.

- Муж часто делал вам комплименты?

Что вы! Никогда. Хотя сейчас понимаю, что я нравилась ему во всем. Но Танич мне этого не говорил. Как опытный мужчина он знал: женщину хвалить нельзя, один раз похвалишь, она, как лягушка в сказке, станет надуваться-надуваться и лопнет (смеется) . Поэтому я понятия не имела о своих достоинствах и всю жизнь была в войне со своей внешностью. Вернее, не воевала - просто не принимала себя, считала дурнушкой. В те годы мы смотрели голливудские фильмы, а там такие были красавицы! Да еще их замечательно гримировали. Дина Дурбин, Марлен Дитрих... Мы на них любовались. Считали: это какой-то другой мир, который для нас недоступен.

- А была рядом женщина, на которую вам хотелось походить?

Помню, война, 45-й год. Наша семья эвакуирована в поселок на Волге. Мы тогда жили рядом с лагерем, куда свозили инвалидов (тех, кто остался без рук, без ног и не хотел в таком виде возвращаться к родным) и заключенных-доходяг. И вот туда приезжает медсестра. Полька по национальности. Блондинка - волосы окрашены красным стрептоцидом. У нее улыбчивое лицо, она все время хохочет, и мужчины просто обмирают от этой легкости. И я, семилетняя, тогда сказала себе: вот как надо себя вести! Но, наверное, так и не научилась. Время к легкости не располагало. Женщины тогда постоянно были озабоченные: дети, голод, работа по 12 часов. Ходили в мужских пиджаках и брюках - в одежде мужей, что были на фронте, и в их сапогах.

Я до сих пор очень огорчаюсь, когда читаю: мол, наши женщины были такие некультурные, что из посылок, которые присылали им мужья из Германии, брали нижние рубашки с ришелье и носили их вместо вечерних платьев. Да они надевали это как красоту, потому что в тех рубашках можно было почувствовать себя женщинами! В войну это тоже было важно, нужно. И детей тогда рожали, и столько доброты было, тепла! Хотелось чего-то человеческого, в том числе и красоты. Потому те рубашки и носили. И это действительно было красиво, я помню: вместо кирзовых сапог и мужских штанов, которые она 4 года таскала, женщина надевала эту длинную рубашку – салатную или светло сиреневую, с ришелье поверху – и казалось: ну, богиня! Женщины ведь все красивые. Несмотря ни на что. Мы некрасивы только от несчастья.

- Наверное, с вами согласились бы многие мужчины…

Танич рассказывал: «В последние дни войны к нам в часть привезли картину «Девушка моей мечты». Мы как утром сели смотреть, так до ночи фильм и крутили, снова и снова». Хотя любовь была и на фронте, но все-таки они, молодые ребята 20-25 лет, мечтали о девушках не в шинелях и сапогах, а о таких, как Марика Рекк, актриса, игравшая главную роль. Поэтому солдаты и не могли оторваться. И еще Миша вспоминал: «Как-то мы делили казарму с американскими солдатами и однажды зашли на их территорию, а там - плакаты с красотками! Мы такого и представить не могли. Разглядывали их совершенно ополоумев: откуда такая красота?!» Вот такие они, мужчины. Поэтому хочу сказать: женщины, сколько бы вам ни было лет, оставайтесь женщинами. Если вы улыбаетесь, если вы с надеждой, доверием и радостью смотрите на мужчину, какого бы возраста он ни был – восьмилетний или восьмидесятилетний – он будет вас любить. Не обязательно сексуально, ведь есть и другие формы любви, даже более сильные. Человек не живет, пока не любит.

- Но если женщине Бог не дал внешней красоты, мужчина вряд ли разглядит в ней красоту душевную.

Не соглашусь. Настоящие мужчины разглядят. Потому что они в первую очередь ищут нежность и ласку. Какое у юноши первое представление о женской красоте? Его молодая мама. Когда он встречает в жизни похожую девушку, он влюбляется. Хочу сказать, я видела много женщин с идеальными чертами лица, в чьих глазах не было огня – только снисходительность и уверенность в своей неотразимости. Мужик в такую не влюбится. Захочет переспать, но не влюбится. Ведь у нас все замешано на психике. Самое сильное впечатление мы производим, даже неосознанно, когда мы спокойны, доброжелательны и не пытаемся кого-то завоевать, поразить воображение. Глядя на сегодняшних девушек, я думаю: могли бы поменьше краситься, и одеваться не так, чтобы грудь наружу, и прическу носить не такую, чтоб все с ума сошли... Но хотят – пусть. Хотя это совсем не тот путь.

- Но как правильно выстроить этот путь к любви? Ведь ради нее все.

Задача непростая, и решить ее по силам только человеку с живой чуткой душой. Это как сочинить хит. Поскольку мой муж всю жизнь сочинял хиты, да и мне довелось написать несколько, я знаю: хит – это то, что рождает в нас любовь. И тут многое должно сойтись. Если ты написал замечательную музыку, но слова пусты и сердце твое не трогают, если ты написал хорошие стихи, но музыка написана не от души – песни не получится. Поэтому, чтобы вызвать в ком-то любовь, надо помнить о главных стимулах жизни. Например, о женственности. Как важно ее не утратить! Очень бы хотела пожелать каждой девочке: какая бы ты не уродилась, с узкими губами или с полными, с маленькими глазками или большими, помни, что ты прекрасна. Научись любить себя и через эту любовь дари всем радость. Как цветочек. А мужчину, чтобы завоевать его сердце, тоже достаточно просто любить. Сегодняшние несчастные девочки почему-то этого не понимают. Они хотят счастья, но думают, что оно - в деньгах, что надо что-то урвать у других, ухватить!

- А какой вы были, когда встретили Михаила Исаевича?

Была наивной дурочкой. Еще ни с одним мальчиком не целовалась. И, как мне казалось, ничем не могла бы восхитить мужчину. В моем гардеробе было всего четыре платья, одно из которых – школьная форма. Между тем и в то время девушки одевались, пользовались косметикой. А я не знала, как губы красить. Когда вышла замуж за Танича, Инге, старшей дочке, было уже года два, мы собрались к кому-то в гости. Миша говорит: «Накрась губы». Я: «А чем их красят?» Тогда он купил мне какую-то дешевую помаду. Я накрасила, но мне жутко не понравилось. Это ведь тоже нужно уметь делать. Подруг, которые научили бы, у меня не было, муж тоже – какой советчик? Он только хотел видеть меня красивой. Редкие мужчины в таком деле могут что-то подсказать.

Кстати, о мужчинах. Знаю, что Михаил Исаевич в молодости был очень хорош. Если бы это было не так, влюбились бы?

Думаю, да. Потому что я всегда выше всякой красоты ценила в мужчинах обаяние. Вспоминая разных людей, могу сказать: самым неотразимым был Юра Никулин. Удивительно чуткий, тонкий человек. При этом не красавец. Между прочим, его жена, Таня, по молодости была будь здоров какая красотка! Стройненькая, складненькая… А Юра за собой особо не ухаживал. Цирковые люди ведь выше этого. Поэтому очень быстро старился, у него появились какие-то темные пятна под глазами. Но это замечалось только в момент встречи. Стоило Юре начать говорить – все, он полностью покорял человека своим обаянием, умом, добротой. А это те качества, которые выше красоты. Красота – не самое главное. Ведь и в истории тому много примеров: далеко не самые красивые женщины становились самыми любимыми. Мужчины всегда выбирали тех, которые искренни, обаятельны, не обозлены и не завистливы. Сейчас женщины, к сожалению, очень часто завидуют. А мужчины вдруг стали прижимистые. Видишь такого – и так жалко становится! Думаешь: и что тебе помешало стать благородным и щедрым?

- Помните, как Танич признался вам в любви?

Это случилось уже в старости. В молодости он таких слов не говорил. Лишь прожив со мной не одно десятилетие, Миша сказал: «Ты знаешь, какая ты красивая? В тебе есть какая-то удивительная гармония, я бы даже сказал животная. То ли на лисичку ты похожа, то ли на волчицу. И если сделать твои черты более правильным, будет уже не правда. А так в тебе есть правда».

- Группа «Лесоповал», последнее детище Танича, в здравии?

Ребята много гастролируют, выступают. Недавно их приглашали в Одессу. Кажется, это был какой-то корпоративный праздник. И они потом рассказывали: «Поем мы поем, люди забыли все свои гулянки, слушают. Потом нас окружили: «Лесоповал», как же вы хорошо работаете! А мы думали, что после Танича вы уже не те, а вы - молодцы!»» Мы сейчас новый альбом выпускаем. Надо бы его как-то раскручивать, но я не умею.

- Знаю, Михаил Исаевич часто передает вам «приветы». Последний был каким?

Миша продолжает мне сниться, но уже не так часто. Как правило, это сны-воспоминания. Но иногда бывает и так: вдруг он приходит и четко, ясно говорит что-то важное. Такое случается, когда я в очередной раз не могу решить какую-то дилемму. Тогда я прошу: «Мишенька, ну приснись мне и дай совет!» Последний раз он мне во сне сказал такие слова, отвечая на мой конкретный вопрос: «Я хочу тебе сказать: ничего не добивайся в жизни, все, что тебе положено, судьба тебе даст сама, просто оставайся человеком». Когда проснулась, стала думать: ну как не рваться? Все бегут, как на стометровке, а тут вдруг – «не рвись». Наверное (смеется) , посмотрел Танич сверху: что-то ты как загнанная лошадь, зачем? – и решил меня приструнить. И я поняла: действительно – зачем? Наверняка он имел в виду не то, что я должна превратиться в Емелю, который на печи лежит. Просто не надо зарываться, хватать лишнего. И тогда, все что надо, придет.

«Айсберг».

Биография

Первые стихи начала сочинять еще в юности. Играет на гитаре.

Автор ряда популярных песен, среди которых: «Айсберг», «Снег кружится», «Роза красная моя», «Перекати-поле». Её песни исполняют популярные исполнители. Среди них Алла Пугачёва , Филипп Киркоров , Александр Малинин , Надежда Чепрага , Валентина Толкунова , Эдита Пьеха , Людмила Гурченко и Вячеслав Малежик . Среди композиторов-соавторов: Игорь Николаев , Сергей Коржуков , Игорь Азаров , Давид Тухманов , Сергей Березин , Вячеслав Малежик , Руслан Горобец , Анатолий Кальварский , Александр Левшин , Александр Федорков , Александр Малинин , Михаил Муромов , Ирина Грибулина , Вадим Гамалия и др.

Вдова популярнейшего поэта-песенника Михаила Исаевича Танича (1923-2008) . Именно Лидию Николаевну можно считать первым соавтором Михаила Исаевича, свои первые песни она сочинила когда ей было 18 лет, написав музыку к его стихам.

После смерти супруга является продюсером и художественным руководителем группы «Лесоповал ».

• 1984 г. - «Айсберг» (муз. Игоря Николаева) - исп. Алла Пугачева
• 2000 г. - «Роза красная моя» (муз. Сергея Коржукова) - исп. Филипп Киркоров

Дискография

• 1990 - «Перекати-поле» - Песни на стихи Лидии Козловой
  • Надежда Чепрага - Перекати-поле (А. Лунев (С.Коржуков))
  • Лариса Долина - Не повторяй (А. Кальварский)
  • Владимир Куклин - Я жду тебя (В. Куклин)
  • Гая Галицкая - Купавна (Г. Галицкая)
  • Алиса Мон - Я волнуюсь (С. Муравьев)
  • Алла Пугачева - Айсберг (И. Николаев)
  • Алиса Мон - Согрей меня (С. Муравьев)
  • Гая Галицкая - Черная речка (Г. Галицкая)
  • Ансамбль «Пламя» - Снег кружится (С. Березин)
  • Гая Галицкая - Камин (Г. Галицкая)
• 2015 - «Лети, мой милый» - Песни на стихи Лидии Козловой
  • Надежда Чепрага - Перекати-поле (муз. С.Коржуков)
  • Александр Малинин - Пугачев (муз. А.Малинин)
  • Филипп Киркоров - Роза красная моя (муз. С.Коржуков)
  • Игорь Азаров - Это только кажется (муз. И.Азаров)
  • Лев Лещенко - Снег кружится (муз. С.Березин)
  • Алла Пугачева - Айсберг (муз. И.Николаев)
  • Алиса Мон - Обещаю (муз. С.Муравьев)
  • Ольга Зарубина и Михаил Муромов - Птица - синее крыло (муз. М.Муромов)
  • Эдита Пьеха - Этот вечер (муз. И.Николаев)
  • Валентина Толкунова - Проводы (муз. И.Грибулина)
  • Вячеслав Малежик - Моцарт (муз. В.Малежик)
  • Ансамбль «Пламя» - Синяя волна (муз. С.Березин)
  • Ольга Зарубина - Лети, мой милый (муз. Р.Горобец)
  • Валентина Пономарева - Амулет (муз. С.Коржуков)

Напишите отзыв о статье "Козлова, Лидия Николаевна"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Козлова, Лидия Николаевна

– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так, – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так. Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так.
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.