Герои трагедии афинский царь Тесей и его сын Ипполит и жена царя Федра. У Тесея было два отца- бог Посейдон и земной - царь Эгей. Один из подвигов Тесея было убийство Минотавра на острове Крит в лабиринте. Ему помогла критская царевна Ариадна, дав ему нить, чтобы выбраться из лабиринта. Тесей не выполнил обещания, данного Ариадне, жениться на ней, так как девушка приглянулась богу Дионису. Этим поступком герой обрёл врага в лице Афродиты. Тесей женился на амазонке, которая родила Ипполита. Воительница погибла в бою, а сын амазонки, считавшийся в те времена незаконным, рос в городе Трезене.
Ипполит отказался от женщин и посвятил себя служению девственной богине Артемиде. За это он тоже заслужил ненависть богини любви Афродиты. Тесей снова женился, чтобы иметь законных наследников, но на этот раз его супругой стала Федра, сестра Ариадны. Тесей выступил против своих родственников, и после этого вынужден был жить в изгнании. Местом изгнания был Трезен, в котором Афродита решила осуществить свою месть. Федра влюбилась в пасынка. Сопротивляясь своим чувствам, она заболела и обезумела, металась в бреду. Она поведала своей кормилице, что причиной её болезни стала любовь к Ипполиту. Кормилица решила помочь царице и рассказала всё пасынку, но тот разгневался, проклиная женщин.
Кормилица умаляет парня не разглашать тайны царицы. Федра стала свидетельницей этого разговора и очень расстроилась, она пыталась скрыть и подавить чувства к юноше, чтобы избежать позора. Федра находит выход из этой ситуации. Когда вернулся Тесей от пророка, то нашёл жену повешенной, а при ней была записка. В ней Федра написала, что Ипполит обесчестил её и не в силах выносить позора, она покончила собой. Тесей в гневе просит отца Посейдона наказать Ипполита. Сын, вернувшись домой, был в полном недоумении. Мачеха мертва, а отец обвиняет его во всех смертных грехах. Ипполит пытается оправдаться, но Тесей не верит ему и изгоняет из Трезена. Ипполит разбивается на колеснице, проезжая тропой меж скал и моря. Его погубил Посейдон, услышав мольбы сына.
Ипполита умирающего принесли во дворец. Он хочет, чтобы отец узнал правду, но Тесей, оскорблённый, даже не сочувствует сыну. Вмешивается Артемида, она открывает правду отцу, объясняет, что виной всему злая Афродита. Артемида обещает отомстить Афродите, убить её любимца Адониса. Горе Тесея безмерно, он потерял жену и сына. После смерти Ипполита, каждая трезенская девушка, собираясь замуж, будет приносить ему в жертву прядь волос.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Ипполит». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Еврипид
Ипполит
В древних Афинах правил царь Тесей. Как у Геракла, у него было два отца – земной, царь Эгей, и небесный, бог Посейдон. Главный свой подвиг он совершил на острове Крите: убил в лабиринте чудовищного Минотавра и освободил Афины от дани ему. Помощницей ему была критская царевна Ариадна: она дала ему нить, следуя которой он вышел из лабиринта. Ариадну он обещал взять в жены, но ее потребовал для себя бог Дионис, и за это Тесея возненавидела богиня любви Афродита.
Второй женой Тесея была воительница-амазонка; она погибла в
Бою, а Тесею оставила сына Ипполита. Сын амазонки, он не считался законным и воспитывался не в Афинах, а в соседнем городе Трезене. Амазонки не желали знать мужчин – Ипполит не желал знать женщин. Он называл себя служителем девственной богини-охотницы Артемиды, посвященным в подземные таинства, о которых рассказал людям певец Орфей: человек должен быть чист, и тогда за гробом он обретет блаженство. И за это его тоже возненавидела богиня любви Афродита.
Третьей женой Тесея была Федра, тоже с Крита, младшая сестра Ариадны. Тесей взял ее в жены, чтобы иметь законных детей-наследников. И здесь начинается месть Афродиты. Федра увидела своего пасынка Ипполита и влюбилась в него смертной любовью. Поначалу она одолевала свою страсть: Ипполита не было рядом, он был в Трезене. Но случилось так, что Тесей убил восставших на него родственников и должен был на год удалиться в изгнание; вместе с Федрой он переехал в тот же Трезен. Здесь любовь мачехи к пасынку вспыхнула вновь; Федра обезумела от нее, заболела, слегла, и никто не мог понять, что с царицей. Тесей уехал к оракулу; в его отсутствие и произошла трагедия.
Собственно, Еврипид написал об этом две трагедии. Первая не сохранилась. В ней Федра сама открывалась в любви Ипполиту, Ипполит в ужасе отвергал ее, и тогда Федра клеветала на Ипполита вернувшемуся Тесею: будто бы это пасынок влюбился в нее и хотел ее обесчестить. Ипполит погибал, но правда открывалась, и только тогда Федра решалась покончить с собой. Именно этот рассказ лучше всего запомнило потомство. Но афинянам он не понравился: слишком бесстыдной и злой оказывалась здесь Федра. Тогда Еврипид сочинил об Ипполите вторую трагедию – и она перед нами.
Начинается трагедия монологом Афродиты: боги карают гордецов, и она покарает гордеца Ипполита, гнушающегося любовью. Вот он, Ипполит, с песней в честь девственной Артемиды на устах: он радостен и не знает, что сегодня же на него обрушится кара. Афродита исчезает, Ипполит выходит с венком в руках и посвящает его Артемиде – “чистой от чистого”. “Почему ты не чтишь и Афродиту?” – спрашивает его старый раб. “Чту, но издали: ночные боги мне не по сердцу”, – отвечает Ипполит. Он уходит, а раб молится за него Афродите: “Прости его юношескую надменность: на то вы, боги, и мудры, чтобы прощать”. Но Афродита не простит.
Входит хор трезенских женщин: до них дошел слух, что царица Федра больна и бредит. Отчего? Гнев богов, злая ревность, дурная весть? Навстречу им выносят Федру, мечущуюся на ложе, с нею старая кормилица. Федра бредит: “В горы бы на охоту! на цветочный Артемидин луг! на прибрежное конское ристалище” – все это Ипполитовы места. Кормилица уговаривает: “Очнись, откройся, пожалей если не себя, то детей: если умрешь – не они будут царствовать, а Ипполит”. Федра вздрагивает: “Не называй этого имени!” Слово за слово: “причина болезни – любовь”; “причина любви – Ипполит”;
“спасение одно – смерть”. Кормилица выступает против: “Любовь – всесветный закон; противиться любви – бесплодная гордыня; а от всякой болезни есть лекарство”. Федра понимает это слово буквально: может быть, кормилица знает какое-нибудь целительное зелье? Кормилица уходит; хор поет: “О, да минет меня Эрот!”
Из-за сцены – шум: Федра слышит голоса кормилицы и Ипполита. Нет, речь была не о зелье, речь была о любви Ипполита: кормилица все ему открыла – и напрасно. Вот они выходят на сцену, он в негодовании, она молит об одном: “Только ни слова никому, ты ведь поклялся!” – “Язык мой клялся, душа моя ни при чем”, – отвечает Ипполит. Он произносит жестокое обличение женщин: “О если бы можно было без женщин продолжать свой род! Муж тратится на свадьбу, муж принимает свойственников, глупая жена тяжка, умная жена опасна, – я сдержу клятву молчания, но я проклинаю вас!” Он уходит; Федра в отчаянии клеймит кормилицу: “Проклятие тебе! смертью я хотела спастись от бесчестья; теперь вижу, что и смертью от него не спастись. Осталось одно, последнее средство”, – и она уходит, не называя его. Это средство – возвести на Ипполита вину перед отцом. Хор поет: “Ужасен этот мир! бежать бы из него, бежать бы!”
Из-за сцены – плач: Федра в петле, Федра скончалась! На сцене – тревога: является Тесей, он в ужасе от неожиданного бедствия. Дворец распахивается, над телом Федры начинается общий плач, Но отчего она покончила с собой? В руке у нее – писчие дощечки;
Тесей читает их, и ужас его – еще больше. Оказывается, это Ипполит, преступный пасынок, посягнул на ее ложе, и она, не в силах снести бесчестья, наложила на себя руки. “Отче Посейдон! – восклицает Тесей. – Ты когда-то обещал мне исполнить три моих желания, – вот последнее из них: накажи Ипполита, пусть не переживет он этого дня!”
Появляется Ипполит; он тоже поражен видом мертвой Федры, но еще больше – упреками, которые обрушивает на него отец. “О, почему нам не дано распознавать ложь по звуку! – кричит Тесей. – Сыновья – лживее отцов, а внуки – сыновей; скоро на земле не хватит места преступникам.” Ложь – твоя святость, ложь – твоя чистота, и вот – твоя обличительница. Прочь с глаз моих – ступай в изгнание!”- “Боги и люди знают – я всегда был чист; вот тебе моя клятва, а об иных оправданиях я молчу, – отвечает Ипполит. – Ни похоть меня не толкала к Федре-мачехе, ни тщеславие – к Федре-царице. Вижу я: неправая из дела вышла чистой, а чистого и правда не спасла. Казни меня, если хочешь”. – “Нет, смерть была бы тебе милостью – ступай в изгнание!” – “Прости, Артемида, прости, Трезен, простите, Афины! не было у вас человека чище сердцем, чем я”. Ипполит уходит; хор поет: “Судьба переменчива, жизнь страшна; не дай мне бог знать жестокие мировые законы!”
Проклятие сбывается: приходит вестник. Ипполит на колеснице выехал из Трезена тропой меж скал и берегом моря. “Не хочу я жить преступником, – взывал он богам, – а хочу лишь, чтобы отец мой узнал, что он не прав, а я прав, живой или мертвый”. Тут море взревело, вскинулся вал выше горизонта, из вала встало чудище, как морской бык; кони шарахнулись и понесли, колесницу ударило о скалы, юношу поволокло по камням. Умирающего несут обратно во дворец. “Я отец ему, и я обесчещен им, – говорит Тесей, – пусть же он не ждет от меня ни сочувствия, ни радости”.
И тут над сценой является Артемида, богиня Ипполита. “Он прав, ты не прав, – говорит она. – Не права была и Федра, но ею двигала злая Афродита. Плачь, царь; я делю с тобою твою скорбь”. На носилках вносят Ипполита, он стонет и молит добить его; за чьи грехи он расплачивается? Артемида наклоняется над ним с высоты:
“Это гнев Афродиты, это она погубила Федру, а Федра Ипполита, а Ипполит оставляет безутешным Тесея: три жертвы, одна несчастнее другой. О, как жаль, что боги не платятся за судьбу людей! Будет горе и Афродите – у нее тоже есть любимец охотник Адонис, и он падет от моей, Артемидиной, стрелы. А тебе, Ипполит, будет в Трезене вечная память, и каждая девушка перед замужеством будет приносить тебе в жертву прядь волоо. Ипполит умирает, простив отца;
Хор заканчивает трагедию словами: “Будут литься потоками слезы о нем – Если мужа великого рок ниспроверг – Его смерть незабвенна навеки!”
Схожі твори:
- Благодарный материал для изображения страстей Эврипид находит, используя тему любви, почти совершенно не затронутую в прежней трагедии. Особенно интересна в этом отношении трагедия “Ипполит”. Миф об Ипполите – один из...
- Жан Расин Федра Ипполит, сын афинского царя Тесея, отправляется на поиски отца, который где-то странствует уже полгода. Ипполит – сын амазонки. Новая жена Тесея Федра невзлюбила его, как все считают,...
- Последний из триады великих греческих трагиков родился на шестнадцать лет позже Софокла и умер в один с ним год. Но в отличие от своего великого собрата по ремеслу чурался общественных...
- Еврипид Алькеста Это трагедия со счастливым концом. На драматических состязаниях в Афинах был обычай: каждый поэт представлял “трилогию”, три трагедии, иногда даже подхватывающие друг друга по темам (как у Эсхила),...
- Еврипид Ифигения в Авлиде Начиналась Троянская война. Троянский царевич Парис обольстил и похитил Елену, жену спартанского царя Менелая. Греки собрались на них огромным войском, во главе его встал аргосский царь...
- Еврипид Ифигения в Тавриде Тавридой древние греки называли современный Крым. Там жили тавры – скифское племя, которое чтило богиню-деву и приносило ей человеческие жертвы, которые в Греции давно уже вышли...
- В 1677 была поставлена “Андромаха”. Нечто новое открылось французскому театру. Зритель увидел людей в тенетах страстей, не умеющих подавлять их. Появился новый поэтический талант, которому суждено было затмить Корнеля. Драматургов...
- Уильям Шекспир Сон в летнюю ночь Действие происходит в Афинах. Правитель Афин носит имя Тесея, одного из популярнейших героев античных преданий о покорении греками воинственного племени женщин – амазонок. На...
- Дж. Р. Киплинг Лиспет Это испорченное имя Елизавета (на наречии гималайских горцев оно звучало как Лиспет). Она дочь гималайского горца Сону и жены его Джаде, ее родители умерли. Англичане воспитывают...
- Софокл Эдип в Колоне Колон – местечко к северу от Афин. Там была священная роща богинь Евменид, страшных блюстительниц правды – тех, о которых писал Эсхил в “Орестее”. Среди этой...
- Федра – дружина Тесея, дочка Миноса й Пасифаи, мачуха Іполита. Ф. палає пристрастю до свого пасинка й відкривається йому, але коли вертається додому її чоловік Тесей, якого вона вважала загиблої,...
- Еврипид Геракл Имя “Геракл” означает “Слава богини Геры”. Звучало это имя иронически. Богиня Гера была небесной царицей, супругой верховного Зевса-громовержца. А Геракл был последним из земных сыновей Зевса: Зевс нисходил...
- А. П. Чехов Архиерей Под вербное воскресенье, в начале апреля, преосвященный Петр служит всенощную. Церковь полна народом, поет монашеский хор. Архиерей нездоров уже три дня, он чувствует тяжесть и усталость....
- Ю. П. Казаков Двое в декабре Он долго ждал ее на вокзале. Был морозный солнечный день, и ему нравилось обилие лыжников, скрип свежего снега и предстоящие им два дня: сначала...
- Ф. М. Достоевский Идиот Действие романа происходит в Петербурге и Павловске конца 1867 – начала 1868 г. Князь Лев Николаевич Мышкин приезжает в Петербург из Швейцарии. Ему двадцать шесть лет,...
- Аристофан Лягушки Знаменитых сочинителей трагедий в Афинах было трое: старший – Эсхил, средний – Софокл и младший – Еврипид. Эсхил был могуч и величав, Софокл ясен и гармоничен, Еврипид напряжен... Известный беллетрист Р. после трехдневной поездки в горы возвращается в Вену и, взглянув на число в газете, вспоминает, что в этот день ему исполняется сорок один год. Просмотрев накопившуюся почту,...
- Еврипид Медея Есть миф о герое Ясоне, вожде аргонавтов. Он был наследным царем города Иолка в Северной Греции, но власть в городе захватил его старший родственник, властный Пелий, и, чтобы...
.
Краткое изложение Ипполит Еврипид
Ипполит (Hippolytos) - Трагедия (428 до я. э.)
В древних Афинах правил царь Тесей. Как у Геракла, у него было два отца - земной, царь Эгей, и небесный, бог Посейдон. Главный свой подвиг он совершил на острове Крите: убил в лабиринте чудовищного Минотавра и освободил Афины от дани ему. Помощницей ему была критская царевна Ариадна: она дала ему нить, следуя которой он вышел из лабиринта. Ариадну он обещал взять в жены, но ее потребовал для себя бог Дионис, и за это Тесея возненавидела богиня любви Афродита.
Второй женой Тесея была воительница-амазонка; она погибла в бою, а Тесею оставила сына Ипполита. Сын амазонки, он не считался законным и воспитывался не в Афинах, а в соседнем городе Трезене. Амазонки не желали знать мужчин - Ипполит не желал знать женщин. Он называл себя служителем девственной богини-охотницы Артемиды, посвященным в подземные таинства, о которых рассказал людям певец Орфей: человек должен быть чист, и тогда за гробом он обретет блаженство. И за это его тоже возненавидела богиня любви Афродита.
Третьей женой Тесея была Федра, тоже с Крита, младшая сестра Ариадны. Тесей взял ее в жены, чтобы иметь законных детей-наследников. И здесь начинается месть Афродиты. Федра увидела своего пасынка Ипполита и влюбилась в него смертной любовью. Поначалу она одолевала свою страсть: Ипполита не было рядом, он был в Трезене. Но случилось так, что Тесей убил восставших на него родственников и должен был на год удалиться в изгнание; вместе с Федрой он переехал в тот же Трезен. Здесь любовь мачехи к пасынку вспыхнула вновь; Федра обезумела от нее, заболела, слегла, и никто не мог понять, что с царицей. Тесе....
Перевод Иннокентия Анненского
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Афродита (II) Кормилица (III)
Ипполит, сын Тесея от амазонки (I) Федра, жена Тесея (II)
Хор охотников-товарищей Тесей, царь афинский (II)
Ипполита Вестник (III)
Старый раб (III) Артемида (III)
Хор трезенских женщин Свита Ипполита, свита Тесея,
свита Федры
Действие происходит в Трезене перед дворцом.
Сцена представляет площадь, ограниченную фасадом царского дворца Питфея, в дорийском стиле (дворец занимает середину заднего плана). Перед порталом справа (от зрителей) стоит изваяние Артемиды, слева - Афродиты. С боков к фасаду примыкают отдельные здания с особыми входами. Правая кулиса изображает город, а левая - деревню, между ними и задней стеной оставлены
проходы - правый в город, левый за пределы страны.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Раннее утро.
Афродита
(появляясь на возвышении)
Полна земля молвой о нас, и ярок
И в небесах Киприды дивной блеск,
И сколько есть людей под солнцем дальним
От Понта до Атлантовых пределов,
Того, кто власть мою приемлет кротко,
Лелею я, но если предо мной
Гордиться кто задумает, тот гибнет.
Таков уж род бессмертных, - что дары
Из смертных рук сердцам отрадны нашим.
И правду слов я скоро здесь явлю.
10 Из всех один меня в Трезене этом
Тесеев сын, надменный Ипполит,
Могучею рожденный Амазонкой
И благостным Питфеем воспоен,
Последнею расславил в сонмах дивных.
Он радостей и уз любви бежит,
А меж богов сестры милее Феба
И Зевсовой нет дочери ему...
И с чистою среди зеленой чащи
Не знает он разлуки. Своры он
По зверю там гоняет с нею рядом,
Сообществом божественным почтен...
20 Нет зависти во мне: какое дело
Мне до того? Но в чем передо мной
Он погрешил, за то гордец ответит
Сегодня же... Нависла и давно
Лишь мига ждет, чтоб оборваться, кара.
Когда чертог покинул он Питфея,
Чтоб Элевсина таинства узреть,
Священный град Афины посетил,
Там юношу увидела жена
Его отца, блистающая родом;
И чарами Эрота сердце в ней
В тот миг зажглось моей державной волей,
И ранее, чем уезжать сюда,
30 Влюбленная, она скалу Паллады
С той стороны, что смотрит на Трезен,
Святилищем украсила Киприды,
И храм ее тоскующей любви
Так и прослыл "святыней Ипполита".
Когда ж Тесей, чтобы себя омыть
От пролитой им крови Паллантидов,
В изгнание из Аттики с женой
Сюда, в Трезен, свой парус направляет
На целый год - несчастная, мечты
Безумные со стонами мешая,
Здесь от Эрота жала сохнуть стала.
Она молчит. Из челяди никто
40 О тайне и не знает. Только страсти
Не суждено угаснуть без следа:
Отцу о ней я расскажу, Тесею,
И будет нам враждебный Ипполит
Убит его проклятьем. Царь глубинный,
Недаром же Тесею Посейдон
Три посулил желания исполнить.
Прославлена - но все-таки умрет
И Федра. Пусть! Мне лучше, чтобы Федра
Погибла, чем, виновных поразив,
50 Мне сердца, месть лаская, не насытить.
(Издали слышатся хоры товарищей Ипполита)
Но вот и он... Тесея Ипполит,
Надменный сын... Покинув лов тяжелый...
Сюда идет - я ухожу...
(Спускается со своей эстрады.)
(Всматривается.)
С какою он большой, веселой свитой.
(Прислушиваясь.)
Как ярко гимн их Девственной звучит,
Богине их отраден, Артемиде:
Не чует он, что Адовы врата
Уж для него открыты... и что солнца
Последнего он пьет теперь лучи...
(Уходит налево.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Ипполит со спутниками (справа); их 15 человек, они одеты в охотничьи костюмы и вооружены дротиками. Ипполит - юноша с локонами золотисто-белого цвета и строгим лицом; у него светлые голубые глаза, его одежда и приемы более говорят о палестре, охоте и играх, чем о войне и лагере. В руке у него венок из полевых цветов. При появлении Ипполита из дому выходит несколько рабов, в
том числе и Старый раб. Шествие направляется к статуе Артемиды.
О, восславьте гимном, други,
Золотую Дия дочь,
60 Артемиду, нашу радость!
Охотники
(к статуе)
Дева-владычица,
Радуйся, сильная
Зевсова дочь!
Чада Латоны нет
В мире прекраснее.
О Артемида, нам
Нет и милей тебя:
В златом украшенных
Залах отца богов
Сколько чарующих,
Сколько небесных дев!
Ты между них одна
70 Девственно чистая,
Солнца отраднее
Ты, Артемида, нам.
(Кладут на алтарь Артемиды цветы и расходятся.)
(приближаясь к статуе и окружая ее подножие своей большой гирляндой)
Прими венок, царица: в заповедном
Лугу, цветы срывая, для тебя
Я вил его... На этот луг не смеет
Гнать коз пастух, и не касался серп
Там нежных трав. Там только пчел весною
Кружится рой средь девственной травы.
Его росой поит сама Стыдливость.
И лишь тому, кто истинно стыдлив
80 Не хитростью, стыдлив душой свободной,
Срывать цветы там свежие дано:
Для слабых душ они не расцветают.
(Приближаясь к статуе и обнимая ее колена.)
Но, милая царица, для твоих
Волос златисто-белых их свивала
Среди людей безгрешная рука.
Один горжусь я даром - быть с тобою,
Дыханьем уст с тобой меняться звучным
О, если бы, как начинаю путь
И обогнув мету, все быть с тобою...
Старый раб
(подходя к Ипполиту, который спустился со ступеней подножия.
Старик без шапки, с палкой, говорит сурово)
Царь!.. Для меня лишь боги господа...
Готов ли ты принять совет во благо?
90 Конечно да. Иль мудрости, старик,
Иначе мы сберечь могли бы славу?
Старый раб
Ты знаешь ли, что общий есть закон?
Какой закон? К чему ты речи клонишь?
Старый раб
Кто сух душой надменной, нам не мил.
Ты прав, старик: надменный ненавистен.
Старый раб
Лишь ласковый имеет дар пленять.
Он без труда друзей приобретает.
Старый раб
Не то же ли среди богов, что здесь?..
Раз их закон мы, смертные, приемлем...
Старый раб
С богинею зачем же ты так горд?
100 С какой? Смотри - уста на грех наводят.
Старый раб
(указывая на статую Киприды)
С Кипридою, хранящей твой порог.
(с полупоклоном к статуе Афродиты, не отходя от статуи Артемиды)
Я чту ее, но издали, как чистый.
Старый раб
(повышая тон)
Особенно все люди чтут ее.
106 Бог, дивный лишь во мраке, мне не мил.
Действующие лица
Афродита
Охотники
Старик слуга
Хор трезенских женщин
Кормилица
Артемида
Действие происходит в Трезене перед дворцом.
Афродита (появляясь в вышине)Полна земля молвой о нас, и ярок
И в небесах Киприды дивной блеск,
И сколько есть людей под солнцем дальним
От Понта до Атлантовых пределов,
Того, кто власть мою приемлет кротко,
Лелею я, но если предо мной
Гордиться кто задумает, тот гибнет.
Таков уж род бессмертных, – что дары
Из смертных рук сердцам отрадны нашим.
И правду слов я скоро здесь явлю.
Из всех один меня в Трезене этом
Тесеев сын, надменный Ипполит,
Могучею рожденный Амазонкой
И благостным Питфеем воспоен,
Последнею расславил в сонмах дивных.
Он радостей и уз любви бежит,
А меж богов сестры милее Феба
И Зевсовой нет дочери ему…
И с чистою среди зеленой чащи
Не знает он разлуки. Своры он
По зверю там гоняет с нею рядом,
Сообществом божественным почтен…
Нет зависти во мне: какое дело
Мне до того? Но в чем передо мной
Он погрешил, за то гордец ответит
Сегодня же… Нависла и давно
Лишь мига ждет, чтоб оборваться, кара.
Когда чертог покинул он Питфея,
Чтоб Элевсина таинства узреть,
Священный град Афины посетил,
Там юношу увидела жена
Его отца, блистающая родом;
И чарами Эрота сердце в ней
В тот миг зажглось моей державной волей,
И ранее, чем уезжать сюда,
Влюбленная, она скалу Паллады
С той стороны, что смотрит на Трезен,
Святилищем украсила Киприды,
И храм ее тоскующей любви
Так и прослыл “святыней Ипполита”.
Когда ж Тесей, чтобы себя омыть
От пролитой им крови Паллантидов,
В изгнание из Аттики с женой
Сюда, в Трезен, свой парус направляет
На целый год – несчастная, мечты
Безумные со стонами мешая,
Здесь от Эрота жала сохнуть стала.
Она молчит. Из челяди никто
О тайне и не знает. Только страсти
Не суждено угаснуть без следа:
Отцу о ней я расскажу, Тесею,
И будет нам враждебный Ипполит
Убит его проклятьем. Царь глубинный,
Недаром же Тесею Посейдон
Три посулил желания исполнить.
Прославлена – но все-таки умрет
И Федра. Пусть! Мне лучше, чтобы Федра
Погибла, чем, виновных поразив,
Мне сердца, месть лаская, не насытить.
Но вот и он, вот Ипполит, Тесея
Надменный сын… Покинув лов тяжелый,
Сюда идет – я ухожу… Пора…
С какою он большой, веселой свитой.
Как ярко гимн их Девственной звучит,
Богине их отраден, Артемиде:
Не чует он, что Адовы врата
Уж для него открыты… и что солнца
Последнего он пьет теперь лучи…
Исчезает.
Входит Ипполит с охотниками .
Навстречу им – старик слуга .
ИпполитО, восславьте гимном, други,
Золотую Дия дочь,
Артемиду, нашу радость!
Охотники
Дева-владычица,
Радуйся, сильная
Зевсова дочь!
Чада Латоны нет
В мире прекраснее.
О Артемида, нам
Нет и милей тебя:
В златом украшенных
Залах отца богов
Сколько чарующих,
Сколько небесных дев!
Ты между них одна
Девственно чистая,
Солнца отраднее
Ты, Артемида, нам.
Прими венок, царица: в заповедном
Лугу, цветы срывая, для тебя
Я вил его… На этот луг не смеет
Гнать коз пастух, и не касался серп
Там нежных трав. Там только пчел весною
Кружится рой средь девственной травы.
Его росой поит сама Стыдливость.
И лишь тому, кто не ученья муках,
А от природы чистоту обрел,
Срывать цветы дано рукою вольной:
Для душ порочных не цветут они.
Но, милая царица, для твоих
Волос златисто-белых их свивала
Среди людей безгрешная рука.
Один горжусь я даром – быть с тобою,
Дыханьем уст с тобой меняться звучным
И голосу внимать, лица не видя…
О, если бы, как начинаю путь
И обогнув мету, все быть с тобою…
Царь!.. Для меня лишь боги господа…
Готов ли ты принять совет во благо?
Конечно да. Иль мудрости, старик,
Иначе мы сберечь могли бы славу?
Ты знаешь ли, что общий есть закон?
Какой закон? К чему ты речи клонишь?
Кто сух душой надменной, нам не мил.
Ты прав, старик: надменный ненавистен.
Лишь ласковый имеет дар пленять.
Он без труда друзей приобретает.
Раз их закон мы, смертные, приемлем…
С богинею зачем же ты так горд?
С какой? Смотри – уста на грех наводят.
С Кипридою, хранящей твой порог.
Я чту ее, но издали, как чистый.
Особенно все люди чтут ее.
Бог, дивный лишь во мраке, мне не мил.
Дитя, воздай богам, что боги любят.
Кому один, кому другой милее,
И из богов, и меж людей, старик.
Умен ты, да… Дай бог, чтоб был и счастлив.
Свободны вы, товарищи! В дому
Нам полный стол отраден после ловли,
Подумайте ж о пище – а потом
Вы кобылиц почистите. Вкусивши
Отрадных яств – я их запречь велю,
Ристалищу свободно отдаваясь.
Вам много радостей с Кипридою, старик!
Ипполит и охотники уходят.
Старик(перед статуей Афродиты)
Нет, с юных мы примера брать не будем,
Коль мыслят так.
С молитвою к тебе я обращаюсь,
Владычица Киприда. Снизойди
Ты к юности с ее кичливым сердцем
И дерзкие слова ее забудь:
Нас не на то ль вы, боги, и мудрее?
Уходят.
На орхестру вступает хор трезенских женщин.
Хор Строфа IХолодна, и чиста, и светла
От волны океана скала,
Там поток, убегая с вершины,
И купает и поит кувшины.
Там сверкавшие покровы
Раным-рано дева мыла,
На хребет скалы суровой,
Что лучами опалило
Колесницы дня багровой,
Расстилая, их сушила:
О царице вестью новой
Нас она остановила.
Ложу скорби судьбой отдана,
Больше солнца не видит она,
И ланиты с косой золотою
За кисейною прячет фатою.
Третий день уж наступает,
Но губам еще царица
Не дала и раствориться,
От Деметры дивной брашна,
Все неведомой томится
Мукой, бедная, и страшный
Все Аид ей, верно, снится.
Что нам думать? Уж не Пана ль
Гнев тебя безумит, Федра?
Иль Гекаты? Иль священных
Корибантов? Иль самой
Матери, царицы гор?
Мнится, верней: Артемиду,
Лова владычицу, жертвой
Ты обошла нерадиво:
Властвует над побережьем,
И над пучиною моря
И над землею она.
Иль владыку Эрехтидов,
Благородного супруга,
Тайная в твоих хоромах
Связь пленила – и ему
Стала неугодна ты?
Иль из родимого Крита
В гавань, что гаваней прочих
Гостеприимнее, прибыл
Вестник с посланием грустным
И приковала царицу
Что ей печаль и мука
Злая кручина к одру?
Жребий несчастный жен,
Разве он тайна мне?
Немощи робкие, сколько таится в них
Мрака душевного,
Сколько безумия -
Носят, как мать дитя… Этот порыв
Прихоти немощной в сердце и мне проник.
Но к Артемиде, деве небесной,
Стрелы носящей, я,
В родах хранящей, я
Громко взывала.
И Артемида мне между бессмертными
Всех и теперь милей.
Эписодий первый
Из дворца на низком ложе выносят полулежащую Федру . С ней старая кормилица и служанки .
КорифейВот старая няня…
За ней из дворца несут сюда ложе царицы.
Какая бледная! Как извелась,
Как тень бровей ее растет, темнея!
О, что с ней?.. Любовью тревожной полна я.
О, слабость людская, о, злые недуги!
Что делать буду я? Чего мне не делать, скажите?
И светлое солнце, и чистое небо,
Дитя, над твоею недужной постелью…
Ты воли просила.
“На воздух несите”, – рабыням твердила.
Минута – и спальня нам будет милее.
Желанья что волны. Что тень твоя радость.
Что есть – надоело, не мило, а если
Чего мы не видим, душа загорелась:
Скорее, скорее. Не лучше ль уж, право,
Больною лежать, чем ходить за больной?
Там тело страдает, а тут и душа
Твоя изболеет, и руки устанут…
Да, жизнь человека – лишь мука сплошная,
Где цепи мы носим трудов и болезней.
Но быть же не может, чтоб нечто милее,
Чем путь этот скучный, за облаком темным
Для нас не таилось. И если мерцанья
Мятежного ищем душой на земле мы,
Так только затем, что иной не причастны
Мы жизни и глаз человека не властен
Подземные тени рассеять лучами,
Что лживые сказки душою играют.
Подняться хочу я… Поднять с изголовья
Мне голову дайте… Нет силы… Все тело
Мое разломило… За белые руки
Возьмите меня вы, за слабые руки.
Долой покрывало! Мне тяжко, рабыни…
Пусть волосы льются и плечи оденут…
Немного терпенья, дитя, не мечись
Так дико… Собою владей, и недуг
Тебе покорится. Ты только подумай:
Ведь ты ж человек – обреченный страданью.
Мне ключ бы гремучий, студеный и чистый:
Воды бы оттуда напиться… я после
В развесистой куще б улечься хотела,
Среди тополей и на зелени нежной.
Опомнись, опомнись,
Не стыдно ль желанья такие безумно
Кидать при народе…
Оставьте… Туда я… Я в горы хочу,
Где ели темнее. Где хищные своры
За ланью пятнистой гоняются жадно.
О, ради богов…
Когда бы могла я живить ее свистом,
О, если бы дротик к ланите под сенью
Волос золотистых приблизить могла я…
Уж это откуда желанье, не знаю…
По зверю охота – твоя ли забота?
А если воды ключевой захотелось,
Ходить недалеко – источник у дома,
И пей себе, сколько душа твоя просит…
Туда, Артемида, царица приморья,
Где кони песчаные отмели топчут!
О, если б туда мне, в урочища девы,
И мне четверню бы венетскую в мыле.
Чего еще просит? Безумные речи!
То в горы, по чаще лесистой с охотой
За ланью гоняться… то ей на прибрежье
Подай колесницу… Гадателя надо,
Чтоб бога нам назвал, которому в мысли
Пришло твой рассудок с дороги обычной
Увлечь в эти дебри. Здесь вещего надо.
Несчастная! Что я? Что сделала я?
Где разум? Где стыд мой? Увы мне! Проклятье!
Злой демон меня поразил… Вне себя я
Была… бесновалась… Увы мне! Увы!
Покрой меня, няня, родная, покрой…
Мне стыдно безумных речей…
О, спрячь меня! Слез не удержишь… бегут.
И щеки горят от стыда… возвращаться
К сознанью так больно, что, кажется, лучше,
Когда б умереть я могла, не проснувшись.
Закрыла… Чего уж? Самой-то в могиле
Скорей бы землею покрыться. Судьба ведь
За долгие годы чему не научит…
Не надо, чтоб люди так сильно друг друга
Любили. Пусть узы свободнее будут,
Чтоб можно их было стянуть и ослабить,
А так вот, как я эту Федру люблю,
Любить – это тяжкое бремя. На сердце
Одно, да заботы, да страхи двойные.
Вот подлинно – где ты уж слишком усерден,
Там много ошибок да мало утехи…
Всегда я скажу: ты излишнего бойся,
Все в меру – и мудрые скажут: все в меру.
Ты, старая и верная раба,
Вспоившая царицу! Видим, горе
Какое-то у Федры, но понять,
Какой недуг у ней, – не понимаем.
Душа горит твоих послушать слов.
Когда б сама я, жены, понимала…
Причину мук ты знаешь, может быть.
Кормилица
И тоже нет. Она давно таится.
А как слаба она… Как извелась…
Не ослабеть… как третий день без пищи!
В безумии она?.. Иль смерти жаждет?
Конец один. Причины ж я не знаю.
На мужа я дивлюсь… Что ж смотрит муж?
Я ж говорю тебе – она таится.
Но на лице нельзя ж не видеть мук.
Да, как на грех, и муж у ней в отъезде.
Но ты? Ужель на все ты не пойдешь,
Чтобы недуг ее разведать, тело
И душу ей снедающий недуг?..
Старалась уж, да никакого проку.
Но рук я не сложу – смотрите все
И помните, что господам в несчастье
Я верная слуга…
Дитя мое
Любимое, мы прежних лучше обе
Не будем слов и помнить… Ты смягчись
И не гляди так гневно… Я ж покину
Унылый путь, которым мрачный ум
Дошел до слов тяжелых, и другую
Речь заведу, получше. Если тайным
Недугом ты страдаешь, эти жены
Тебе помогут опытом, стараньем;
А если он таков, чтоб и мужам
Его открыть, – тебя врачи излечат.
Что ж ты молчишь, дитя? Хоть что-нибудь
Скажи, меня, коли не так сказала,
Оспорь, а не оспоришь, так признай,
Что я права, и поступи согласно
Моим словам. Открой же губы… Дай
Хоть посмотреть в глаза тебе… О, горе!
Вот, женщины… Вы видите? Опять.
Уж я ли не старалась?.. Все напрасно:
Как было, так и есть, и как тогда
Была глуха, так и теперь не внемлет.
Пойми ж ты хоть одно. К другому можешь
Ты равнодушней моря быть, но если
Себя убьешь, – ведь собственных детей
Отцовской ты лишаешь части этим.
Я царственной наездницей клянусь,
Что детям родила твоим владыку,
Пусть незаконного, но с честолюбьем,
Законного достойным. Ты его
Отлично знаешь, Федра… Ипполита.
Коснулась я живого места разве?
Ты сделала мне больно… Я молю:
Не повторяй мне больше это имя.
Вот видишь ты – сама ведь поняла;
Так как же, рассудив, не хочешь жизни
Своей сберечь для собственных детей?
Я их люблю, детей. Но в сердце буря
Мне жребием ниспослана иным.
Нет на руках твоих, надеюсь, крови?
Душа во мне… душа заражена.
Иль это враг тебе какой подстроил?
О нет, мы зла друг другу не хотим;
Но он убьет, и я убита буду.
Перед тобой Тесей не согрешил?
Мне перед ним не согрешить бы только.
Но что ж тебя в Аидов дом влечет?
Мой грех – тебя касаться он не может.
Конечно нет. Но ты покинешь нас…
Оставь, оставь! Зачем к руке припала?
В мольбе твоих не выпущу колен.
Тебе же мука, коль узнаешь, мука…
Нет большей мне, как Федру потерять.
Она умрет, но не бесславной смертью.
А слава в чем? Хоть это мне скажи.
Ее добуду на стезе греха.
Откройся ж нам – и слава возрастет.
Уйди, молю… Освободи мне руку…
Нет, ни за что… Молящий дара ждет.
И ты получишь этот дар молящих.
Тогда молчу… но за тобою речь…
Какой любви ты сердце отдавала,
О мать, о мать несчастная моя!
Ты вспомнила быка иль что другое?
О, бедная, и той же рождена
Для ложа Диониса Ариадна…
Опомнись, дочь… ты свой порочишь род.
Мне третьей быть добычей смерти, третьей.
О, ужас… О, куда ж ты клонишь речь?
Туда, где злой давно таится жребий.
Но в чем же он?.. Когда бы знать могла я!
О, горе мне… Когда б мои слова
Ты, женщина, сама сказать могла бы.
Я ж не пророк, чтоб чудом их узнать.
Ты знаешь ли, что это значит – “любит”?
Да, слаще нет, дитя, и нет больней…
Последнее – вот мой удел, родная.
Что слышу я? Ты любишь? Но кого ж?
Не знаю кто, но сын он амазонки.
Как… Ипполит?..
Он назван, но не мной.
Не может быть, дитя. Ты убиваешь
Признанием меня. Для старых плеч
Такое иго, жены, слишком тяжко.
Проклятый день, проклятый свет очей…
Нет, в омут мне… Но только эту ношу
Берите прочь… На что ж и жизнь, когда
Порок возьмет насильем добродетель
Влюбленную? Киприда – ты не бог,
Ты больше бога. Кто б ты ни была,
Но Федру и меня, и дом сгубила.
Вы слышали, подруги?
Из царских губ внимали ль вы
Неслыханным речам, речам ужасным?
О, лучше бы, о, лучше б умереть,
Покуда в грудь мою
Твои слова проникнуть не успели.
Всем горе, всем нам горе, всем нам горе!
Несчастная! Какой ужасный рок
Тобой владел?.. О, смертные!.. О, род,
На муки обреченный! Ты погибла,
Отдав лучам позор… Как этот день тебе
Короткий пережить еще?..
К концу идет с тобою царский дом,
И больше тайны нет, куда Киприды,
Тебя склоняя, воля губит,
О Пасифаи дочь несчастная, о Федра!
Вы, дочери Трезена, вы краса
Преддверия Пелоповой державы,
Уже давно в безмолвии ночей
Я думою томилась: в жизни смертных
Откуда ж эта язва, что нас губит?
Природа ль разума виновна в том,
Что мы грешим? Не может быть: ведь многим
Благоразумье свойственно. Я так
Сужу: что хорошо, что нет – все это
Мы знаем твердо: лишь на деле знанье
Осуществить мы медлим. Почему?
Одним мешает леность, а другой
Не знает даже вкуса в наслажденье
Исполненного долга. Мир – увы! -
Соблазнов полн, и, если волны речи
Людской нас не закружат, – праздность нас,
За радостью гоняя, обессилит…
Ты скажешь, стыд?.. Какой? Есть два стыда:
Священный стыд и ложный, но тяжелый.
А будь меж них светла для света грань,
Они одним бы словом не писались…
И вот с тех пор, как тяжким размышленьем
Я различать их научилась, нет
Мне более к неведенью возврата,
И не могу не видеть я греха.
Но я хочу с тобою проследить
Решенья ход… Когда Эрота жало
Я в сердце ощутила, как его
Переносить, я стала думать честно…
И начала с того, чтоб затаить
Его как можно глубже. Проку мало
Для нас в речах. Пусть иногда язык
Поможет нам другого образумить,
Но раны нет больней, чем от него.
Я думала потом, что пыл безумный
Осилю добродетелью… И вот,
Когда ни тайна, ни борьба к победе
Не привели меня – осталась смерть.
И это лучший выход. Нет, не надо
Мне возражать. Для славы мы хотим
Свидетелей – для горя только тайны.
Я знала все – недуг, его позор,
И женскому я сердцу цену знала…
Пускай для той проклятий будет мало
Со всей земли, которая с другим
Впервые обманула мужа. О,
Пойти с верхов должна была зараза.
Ведь если зло – игрушка знатных, разве
В толпе оно не станет божеством?
Проклятие и вам, чьи скромны речи,
Но чьи под кровом ночи черной дерзки
Преступные объятья… Как они
Решаются, о, пеною богиня
Рожденная, потом смотреть в глаза
Обманутым мужьям? Как им не страшно,
Что самый мрак их выдаст, что стена
Заговорит, внимавшая лобзаньям?
Я от одной бы мысли умерла,
Что мужа бы могла я обесчестить
Или детей. Нет, никогда! Они,
Свободные и гордые, на землю
Священную прославленных Афин
Вступая, нас не постыдятся вспомнить.
Ведь самый дерзкий клонит, точно раб,
К земле чело, когда при нем напомнят
Клеймо отца иль матери позор.
И если что-нибудь поспорить может
С желаньем жить, так совесть, у кого
Она еще осталась… Слабодушным,
Как красной девице, когда-нибудь
Подносит время зеркало, но я,
Нет, я его не буду дожидаться…
Увы! Увы! Нет в мире ничего
Прекраснее, чем добродетель: смертных
Она дарит заслуженной хвалой…
О госпожа, когда завесу с бед
Ты сдернула так быстро, то, конечно,
В испуге я не выбирала слов
И лишнее сказать могла. Но дело
Совсем не так уж страшно… И всегда
Надежнее второе рассужденье.
Чего-нибудь неслыханного я
Покуда не узнала. Афродиты
Здесь чары несомненны. Любишь ты?
Но не одна ж. Другие тоже любят.
И убивать себя!.. Да разве ж всех,
Кто любит иль любви готов отдаться,
За это и казнить? Да польза ж в чем?
Или поток Киприды остановишь?
Ты уступи ему – тебя волной
Он ласково обнимет, а попробуй
Надменно или нагло спорить с ним, -
И что ж? Тебя не искалечит, скажешь?
И в высоте эфирной, и в морской
Пучине – власть Киприды, и повсюду
Творения ее. Она в сердцах
Рождает страсть, и все в ее кошнице
Мы зернами когда-то были. Кто
Истории читал седые свитки
Иль песни разучил поэтов, знает,
Как некогда Семелы царь богов
Безумно ложа жаждал, как Кефала
В чертог свой Эос увлекла для ласк,
Румяная. Среди богов и в небе
Они живут, однако ж, и теперь,
И страсти той несут покорно иго…
А ты, ты будешь спорить? Если так
Тебе одной тяжел закон богов,
То жаль тогда, что не по уговору
Особому отец тебя родил.
Что не другие над тобою боги
Влачат. Или мало здесь найдется
Таких мужей, что на грехи жены
Глаза благоразумно закрывают…
Я более скажу… Таких отцов,
Что сыновьям не прочь в делах любовных
Способствовать. Да умный человек
И всякий так рассудит, что дурное
Не напоказ. А жизни все равно
Не вымерять, как дома. И карниз
Ведь не всегда положишь по заказу…
Ужели же судьбы – да и какой
Еще судьбы! – теченье ты осилишь…
Ты – женщина, и если ты могла
Быть честною не реже, чем нечестной,
Считай себя счастливой. Черных дум
Останови ж теченье! Это людям
Доступнее… А рваться одолеть
Богов, дитя, – поверь мне, только гордость.
Любить тебе велела Афродита…
А русло мы недугу твоему
Дожна найти счастливое… Есть чары,
Соблазны слов… Подумаем – найдем
И от твоей болезни мы лекарство:
Мужчина бы не скоро отыскал,
А мы куда на выдумки горазды…
Ее слова страдальческой судьбе
Отрадное сулят успокоенье,
Но я несу, царица, восхищенье,
Пусть горькое, но все-таки тебе…
О, злая лесть – на сладостной облаве
Твоих сетей всегда обилен лов.
Я не хочу отрадной неги слов,
Пускай они мне говорят о славе…
Да, музыка!.. Но эти ризы слов
Узорные… зачем они? Ведь сердцу ж
Лишь Ипполита речь была б отрадна.
Зачем же прямо так и не сказать?
Тянуть зачем, когда вопрос поставлен
Решительный – о жизни? Будь сама
Женою ты разумной и спокойной,
Иль думаешь: тебе бы этот шаг
Я предлагать решилась… для утехи?
Но речь идет о жизни… И никто
Меня, надеюсь, жены, не осудит.
О, ужас, ужас!.. Замолчишь ли ты?
Иль ток речей позорных не иссякнул?..
Позорных! Пусть… Позорные слова
Теперь тебе полезней благородных…
Не лучше ль жизнь усилием спасти,
Чем славою венчать твою могилу?
О нет! О нет, ради богов. Права
Ты, да, я знаю… Но позор не меньше
От этого. Я цепь Эрота с честью
Еще носить хочу… Но ты ведь в бездну
Меня зовешь… О нет, о нет, о нет!..
Ну, рассуди ж… Кто спорит… было б лучше
Не полюбить. А полюбила ты,
Так не беда: найдем мы исцеленье.
Есть у меня и средство от недуга
Любовного – ни чести не вредит,
Ни разума оно не потемняет…
Питье иль мазь твое лекарство, няня?
В том пользы нет, что много будешь знать.
Но хитрости твои мне страшны… Нет ли
Дурного в них… Опасного чего?
Чего же ты боишься, не пойму я…
Речей твоих, чтоб о беде моей
Тесеев сын по ним не догадался…
И, полно… Все улажу я, дитя.
Ты только будь за нас теперь, Киприда,
Владычица морская… Остальное
Не перейдет за тесный круг друзей…
Уходит во дворец.