Рецензия/эссе на книгу Джонатана Сафрана Фоера «Жутко громко и запредельно близко», написанная в рамках конкурса «Моя любимая книга». Автор рецензии: Наталья Ковальчук.

Что мы? Нечто или ничто?

В этом мире у каждого человека есть что-то такое, что затрагивает каждую клетку, передергивает все струны души, и человек становится другим… другим собой. Для меня этим «что-то» стала книга «Жутко громко и запредельно близко». Каждая строчка врезалась в мое тело жутко ощутимыми мурашками, выворачивала наизнанку все запредельные эмоции, разбирала меня на маленькие части моего «Я», собирая их в нелогично хаотичную упорядоченность, с которой до сих пор приходится справляться.
Переплетение жизней, историй, трагедий в этой книге залезли внутрь и, словно обжигающими щупальцами, врезались в мое сознание. Каждый герой романа заставлял стать собою на какое-то время, заставлял прочувствовать себя.
История об Оскаре, девятилетнем мальчике, чей отец погиб во время теракта, рождает непрерывный поток мыслей, который невозможно остановить. Оскар часто говорит о «гирях» на сердце, которые, несомненно, есть у каждого из нас. Но только нам решать, позволять ли им тянуть нас ко дну, либо наоборот, принять их и карабкаться вверх, как бы трудно ни было.
На протяжении всей истории, Оскар пытается отыскать ответ на загадку, которую он сам себе придумал, в надежде отыскать что-то важное, значимое и необходимое для своей жизни, как воздух. Возможно, Оскар верил в то, что его отец жив и оставил для своего сына сложную задачу поисков себя.
Длительные поиски всегда связаны с надеждой. Но, наверное, боль от разочарования, постигающая в конце того, кто находит не то, что хотел, жутко громкая и запредельно близка каждому из нас. Она постигла Оскара… и меня, когда я была Оскаром. Знаете, это как надеяться увидеть море, почувствовать его невероятный запах, веющий свободой…уже ощущать его мокрое прикосновение… а в итоге, увидеть лишь высохшую соль от морской воды на асфальте.
Но за время поиска ответа, Оскар знакомится со многими людьми, у которых своя история. А мы, встречая в жизни другого человека часто задумываемся об истории другого или нас интересует только наша? А ведь в момент соприкосновения двух людей даже на миг, их истории в этот момент встречи становится одной раскрытой книгой с еще незавершенным концом.
Об этом говорит параллельная история о человеке, который забыл слова и сделал татуировки на двух ладонях «да» и «нет». Человек, замкнутый в своей трагедии, оглушенный потерей и эмоционально разбитый. Возможно, ему хотелось кричать изо всех сил, но он только мог сказать ладонью «да» или «нет». Он был запредельно несчастлив. Как и женщина, которая стала его женой. Но их объединяло одно – несчастье, которое пытались скрыть или забыть. Или хотя бы заглушить его вой. Их странный союз был наполнен пустотой. У каждого она была своя. Одному из них надоела пустота, а второй не смог или не захотел избавиться от неё – и второй ушел. Но, не смотря на их расставание, они продолжали писать общую историю в одной книге жизни. И без их истории не могла быть написана история Оскара со всеми его «гирями».
Мы никогда не знаем, какое событие, какой человек или день изменит нас или нашу жизнь, сколько «гирь» будем носить с собой, сколько надежд разобьётся вдребезги…но нужно помнить, что все мы пишем одну историю и только от нас зависит какой вкус будет у финала.

Extremely Loud and Incredible Close
Эрик Рот на основе одноименной книги Джонатана Сафрана Фоера
Жанр: драма
Синопсис: десятилетний мальчик отправляется в путешествие по всему Нью-Йорку, пытаясь найти ответ, как погиб его отец 11 сентября 2001 года.
Статус: пост-продакшн
Объем: 137 страниц
Версия: от 17 марта 2010

Нью-Йорк. Несколько дней спустя после 11 сентября 2001. Похороны отца Оскара Шелла, находившегося в башнях-близнецах в момент террористической атаки. Тело (остатки тела) так и не нашли. Гроб пуст. Оскар уверен: пока нет тела, или отсутствует точная информация, как погиб отец, его нельзя считать мертвым. Оскар с матерью не так близок, как был близок с отцом, и в основном общается с бабушкой, живущей в здании напротив.

Спустя почти год в квартире Оскар случайно разбивает вазу, внутри которой лежит конверт. На конверте надпись «Блэк», внутри — ключ. Когда папа Оскара был жив, они любили играть в игру: отец давал карту и несколько подсказок, а Оскар, разгадывая их и отыскивая новые, находил «сокровище». Мальчик считает, конверт и ключ помогут ему узнать о смерти отца. Согласно телефонному справочнику, в Нью-Йорке 472 человека с фамилией Блэк и 216 разных адресов. По подсчетам Оскара ему потребуется около полутора лет, чтобы найти каждого из них; выяснить, были ли они знакомы с его отцом; и разгадать тайну таинственного ключа. Некоторое время спустя к поискам Оскара присоединяется некто Квартиросъемщик, арендующей одну комнату в квартире бабушки. И они вместе отправляются в путешествие по всему Нью-Йорку, в котором каждый из них быстро понимает, что он ищет гораздо больше, чем ответы на вопросы о смерти отца Оскара.

Почерк Эрика Рота узнается моментально. В центре сюжета — необычный главный герой. Оскар — странный, если не сказать больше. У него нет друзей. Лучшим другом был его отец. Он часами рассматривает видео с выпрыгивающими из окон людьми, пытаясь опознать отца. Мама отводит его к психиатру: суицидальные наклонности сына слишком заметны после сентябрьских событий. В школе он является объектом для неприличных шуточек. После 9/11 он боится находиться в местах большого скопления людей. Его первая фраза в сценарии: «Что если бы я мог научить свой анус разговаривать?» Он не такой как все. Но зритель любит симпатизировать именно таким персонажам.

Оскару десять лет, но он рассуждает как человек, проживший как минимум одну жизнь и много чего повидавший в ней. Эрик Рот снова предпочитает рассказывать историю через мысли главного героя, обильно используя голос за кадром. Благодаря нарративу Роту удается убедить нас, что мы знакомы с Оскаром много лет. И очень быстро Эрик заставляет нас переживать за этого героя, полностью перенося нас в мир Оскара. Но и это еще не все: у Оскара очень развито воображение. Помните, как «Форресте...» были небольшие зарисовки о жизни второстепенных персонажей? В «Жутко громко и запредельно близко*» предполагается нечто похожее. В сценарии присутствует множество эпизодов, предлагающих оператору, режиссеру и команде по спецэффектам продемонстрировать свое мастерство. Нас ждут дрейфующие по Гудзону острова, «тающие» города, вертолеты, набрасывающие на горящие башни-близнецы гигантское одеяло... И это лишь малая часть фантазии Оскара. Каждую из подобных сценок можно превратить в визуальное пиршество.

Когда Оскар отправляется в свой квест, Рот делает занимательную вещь со сценарием: во-первых, история превращается в своеобразное роад-муви, в котором главные герои встретят множество разных и не похожих друг на друга людей. Во-вторых, история также приобретает детективный элемент. Что это за ключ? Найдет ли Оскар то, что ищет? И что именно он ищет? Что ожидает Оскара в конце пути?

Более того, в середине сценария в сюжет входит таинственный Квартиросъемщик, пожилой человек, живущий в квартире бабушки Оскара. До этого момента никто не видел этого человека кроме бабушки. На вопросы Оскара, когда можно будет с ним познакомиться, она лишь уклончиво отвечала, что сейчас его нет дома, или он слишком занят. Учитывая фантазию Оскара и преклонный возраст бабушки, задумываешься — а реален ли этот герой, или это всего лишь очередной плод воображения Оскара? Квартиросъемщик — не менее чудной персонаж. Он знает пять языков, но давным-давно решил замолчать и разговаривает с людьми с помощью блокнота, записывая в нем фразы и показывая их собеседнику. Для удобства общения на одной ладони у него сделана татуировка со словом «Да», на второй — «Нет». На вопрос: «Чего он больше всего боится?», он отвечает: «Жить». Во многом именно он помогает мальчику преодолеть его страхи. Может быть, Квартиросъемщик — это оживший внутренний голос Оскара? Иначе, зачем совершенно незнакомому человеку помогать Оскару?

Встречая множество людей, Оскар замечает, что каждый из них потерял что-то или кого-то. И чтобы пережить утрату, нужна помощь других. К удивлению Оскара, поиск отца начинает затрагивать судьбы незнакомых людей, а они не только помогают Оскару смериться с утратой, но и преодолевают свои трудности.

Фильмы о 9/11 ассоциируются с мрачными красками и драмой, однако история Оскара полна светлых моментов и в ней достаточно много юмора. И это несомненный плюс сценария. Взгляд Оскара на окружающий мир не только необычен, но и забавен, предоставляя нам немало возможностей посмеяться над его комментариями. Без драмы, конечно, не обошлось. В сценарии есть несколько очень сильных по эмоциональной составляющей сцен. Например, прослушивания сообщений на автоответчике: 11 сентября, вернувшись домой, Оскар обнаружил на автоответчике шесть сообщений от своего отца. Мы услышим их не сразу. Но чем ближе к последнему, тем будет тяжелее. Или диалог Оскара с «последним» Блэком, или блокнотик Оскара с «обратной перемоткой»…

Эрик Рот в «Жутко громко…» использовал те же самые приемы, что в «Форресте…» и «Баттоне…». Необычный главный герой, обладающий ясной и сильной целью (узнать правду о смерти отца) и делающий все для ее достижения. Флэшбеки из прошлого Оскара только усиливают его цель и подчеркивают драматический элемент. Нарратив помогает проникнуться симпатией к герою. На бумаге монологи и комментарии Оскара шикарны, но в фильме все будет зависеть от , для которого эта роль станет дебютом в кино. Пожелаем ему удачи. Если Томас справится с ролью, нас ожидает отличное кино.

ДЖОНАТАН САФРАН ФОЕР

ЖУТКО ГРОМКО & ЗАПРЕДЕЛЬНО БЛИЗКО

Воплощающей мое представление о прекрасном

Что бы придумать с чайником? Что если бы его носик открывался и закрывался под напором пара и был бы тогда как рот: он мог бы насвистывать зыкинские мелодии, или декламировать Шекспира, или раскалываться со мной за компанию? Я мог бы изобрести чайник, читающий голосом папы, чтобы наконец-то заснуть, или даже набор чайников, подпевающих вместо хора в Yellow Submarine - это песня «Битлз», что значит «жучки», а я жучков обожаю, потому что энтомология - один из моих raisons d"être , а это - французское выражение, которое я знаю. Или еще одна фишка: я мог бы научить анус разговаривать, когда пержу. А если б захотел отмочить жуткую пенку, то научил бы его говорить «Не я!» во время запредельно ядерных залпов. А если б я дал запредельно ядерный залп в Зеркальном зале, который в Версале, который рядом с Парижем, который, само собой, во Франции, то мой анус мог бы сказать: «Се n"étais pas moil »

Что бы придумать с микрофончиками? Что, если бы мы их проглатывали и они воспроизводили бы бой наших сердец в мини-динамиках из карманов наших комбинезонов? Катишься вечером по улице на скейтборде и слышишь сердцебиение всех, а все слышат твое, по принципу гидролокатора. Одно непонятно: интересно, станут ли наши сердца биться синхронно, по типу того, как у женщин, которые живут вместе, месячные происходят синхронно, о чем я знаю, хотя, по правде, не хочу знать. Полный улет - и только в одном отделении больницы, где рожают детей, будет стоять звон, как от хрустальной люстры на моторной яхте, потому что дети не успеют сразу синхронизировать свое сердцебиение. А на финише нью-йоркского марафона будет грохотать, как на войне.

И еще: сколько раз бывает, когда надо аварийно эвакуироваться, а своих крыльев у людей нет, во всяком случае пока, а что если придумать спасательный жилет из птичьего корма?

Мое первое занятие джиу-джитсу состоялось три с половиной месяца назад. Самообороной я жутко заинтересовался по понятным причинам, а мама решила, что мне будет полезна еще одна физическая нагрузка в дополнение к тамбуриниванью, поэтому мое первое занятие джиу-джитсу состоялось три с половиной месяца назад. В группе было четырнадцать детей, и на всех - клевенькие белые робы. Мы порепетировали поклоны, а потом сели по-турецки, а потом Сенсей Марк попросил меня подойти. «Ударь меня между ног», - сказал он. Я закомплексован «Excusez-moi? » - сказал я. Он расставил ноги и сказал: «Я хочу, чтобы ты изо всех сил врезал мне между ног». Он опустил руки по бокам, сделал глубокий вдох и закрыл глаза, - это убедило меня, что он не шутит. «Бабай», - сказал я, но про себя подумал: Ты чё ? Он сказал: «Давай, боец. Лиши меня потомства». - «Лишить вас потомства?» Глаза он не открыл, но здорово раскололся, а потом сказал: «У тебя все равно не получится. Зато вы сможете посмотреть, как хорошо подготовленное тело способно амортизировать удар. А теперь бей». Я сказал: «Я пацифист», а поскольку большинство моих сверстников не знают значения этого слова, обернулся и сообщил остальным: «Я считаю, что лишать людей потомства - неправильно. В принципе». Сенсей Марк сказал: «Могу я задать тебе вопрос?» Я обернулся к нему и сказал: ««Могу я задать тебе вопрос?» - это уже вопрос». Он сказал «Разве ты не мечтаешь о том, чтобы стать мастером джиу-джитсу?» «Нет», - сказал я, хотя о том, чтобы возглавить ювелирный бизнес нашей семьи, я тоже перестал мечтать. Он сказал: «А хочешь знать, когда ученик джиу-джитсу становится мастером джиу-джитсу?» «Я все хочу знать», - сказал я, хотя и это уже неправда. Он сказал: «Ученик джиу-джитсу становится мастером джиу-джитсу, когда лишает своего мастера потомства». Я сказал «Обалдеть». Мое последнее занятие джиу-джитсу состоялось три с половиной месяца назад.

Как же мне сейчас не хватает моего тамбурина, потому что даже после всего у меня на сердце остались гири, а на нем сыграешь - и гири кажутся легче. Мой самый коронный номер на тамбурине «Полет шмеля» композитора Николая Римского-Корсакова, его же я закачал и на свой мобильник, который у меня после смерти папы. Это довольно удивительно, что я исполняю «Полет шмеля», потому что в некоторых местах там надо бить запредельно быстро, а мне это пока жутко трудно, потому что у меня еще запястья недоразвиты. Рон предложил мне купить установку из пяти барабанов. Деньгами, само собой, любовь не купишь, но я, на всякий случай, спросил, будут ли на ней тарелки Zildjian. Он сказал: «Все, что захочешь», а потом взял с моего стола йо-йо и начал «прогуливать пса». Я знал, что он хотел подружиться, но разозлился запредельно. «Йо-йо moi » - сказал я, отбирая у него йо-йо. Но по правде мне хотелось ему сказать: «Ты мне не папа и никогда им не будешь».

Прикольно, да, как число покойников растет, а размер земли не меняется, и значит ли это, что скоро в нее вообще никого не похоронишь, потому что кончится место? На мое девятилетие в прошлом году бабушка подарила мне подписку на National Geographic , который она называет «Национальная география». Еще она подарила мне белый пиджак, потому что я ношу только белое, но он оказался великоват, так что его надолго хватит. Еще она подарила мне дедушкин фотик, который мне нравится по двум причинам. Я спросил, почему он не забрал его с собой, когда от нее ушел. Она сказала: «Может, ему хотелось, чтобы он достался тебе». Я сказал: «Но мне тогда было минус тридцать лет». Она сказала: «Все равно». Короче, самое крутое, что я вычитал в National Geographic , это что число людей, живущих сейчас на земле, больше, чем число умерших за всю историю человечества. Другими словами, если все одновременно захотят сыграть «Гамлета», кому-то придется ждать, потому что черепов на всех не хватит!

Что если придумать небоскребы для покойников и строить их вглубь? Они могли бы располагаться прямо под небоскребами для живых, которые строят ввысь. Людей можно было бы хоронить на ста этажах под землей, и мир мертвых оказался бы прямо под миром живых. Иногда я думаю, было бы прикольно, если бы небоскребы сами ездили вверх и вниз, а лифты стояли бы на месте. Хотите вы, допустим, подняться на девяносто пятый этаж, нажимаете на кнопку 95, и к вам подъезжает девяносто пятый этаж. Это может жутко пригодиться, потому что если вы на девяносто пятом этаже, а самолет врезался ниже, здание само опустит вас на землю, и никто не пострадает, даже если спасательный жилет из птичьего корма вы забыли в этот день дома.

Я всего два раза в жизни был в лимузине. Первый раз был ужасный, хотя сам лимузин был прекрасный. Дома мне не разрешают смотреть телек, и в лимузинах тоже не разрешают, но все-таки было клево, что там оказался телек. Я спросил, не можем ли мы проехать мимо школы, чтобы Тюбик и Минч посмотрели на меня в лимузине. Мама сказала, что школа не по пути и что нам нельзя опоздать на кладбище. «Почему нельзя?» - спросил я, что, по-моему, было хорошим вопросом, потому что, если вдуматься, то действительно - почему нельзя? Хоть сейчас это уже не так, раньше я был атеистом, то есть не верил в вещи, не доказанные наукой. Я считал, что, когда ты умер, - ты полностью мертв, и ничего не чувствуешь, и сны тебе не снятся. И не то чтобы теперь я поверил в вещи, не доказанные наукой, - вовсе нет. Просто теперь я верю, что это жутко сложные вещи. И потом, по-любому, - это ж не так, как если бы мы его по-настоящему хоронили.

Хотя я очень старался, чтобы меня это недоставало, меня стало доставать, что бабушка постоянно меня трогает, поэтому я перелез на переднее сиденье и стал тыкать водителя в плечо, пока он на меня не покосился. «Какова. Твоя. Функция», - спросил я его голосом Стивена Хокинга. «Чего-чего?» - «Он хочет познакомиться», - сказала бабушка с заднего сиденья. Он протянул мне свою визитку.

Я дал ему свою визитку и произнес: «Приветствую. Джеральд. Я. Оскар». Он спросил, почему я так разговариваю. Я сказал: «Центральный процессор Оскара - искусственная нейронная сеть. Это обучающийся компьютер. Чем больше он вступает в контакт с людьми, тем больше он познает». Джеральд сказал: «О» и потом добавил «Кей». Трудно было понять, понравился я ему или нет, поэтому я сказал: «У вас темные очки на сто долларов». Он сказал: «Сто семьдесят пять». - «Вы много ругательств знаете?» - «Кое-какие знаю». - «Мне не разрешают ругаться». - «Облом». - «Что значит «облом»? - «Досада». - «Вы знаете «какашка»?» - «А это разве не ругательство?» - «Нет, если сказать задом наперед - «акшакак». - «Вот оно что». - «Упож енм ижилоп, акшакак». Джеральд затряс головой и немного раскололся, но не по-плохому, то есть не надо мной. «Мне даже «кисонька» нельзя говорить, если только речь не идет о настоящей кошке. Клевые перчатки для вождения». - «Спасибо». А потом я кое о чем подумал и поэтому сказал: «Между прочим , если сделать жутко длинные лимузины, то тогда водители вообще не понадобятся. Люди будут заходить в них сзади, проходить по салону и выходить спереди - и как раз там, куда хотели попасть. В данном случае - на кладбище». - «А я бы целыми днями смотрел бейсбол». Я похлопал его по плечу и сказал: «Если заглянуть в словарь на слово «оборжацца», там будет ваша фотография».

Роман «Extremely Loud & Incredibly Close» Джонатана Фоера, молодого, но уже жутко известного и запредельно талантливого американского писателя - вещь не совсем новая в нашем книжном прокате, но очень символичная, особенно для сегодняшнего дня. За вычетом некоторых логических и фактических погрешностей, эта книга стала изящной попыткой поговорить на серьезные темы в сентиментально-трагическом ключе - и при этом, попыткой, облеченной в увлекательную, но откровенно коммерческую форму беллетристики.

Живет в Нью-Йорке, на Манхэттене, мальчик по имени Оскар Шелл. Он учит французский язык, разбирается в классической музыке, не ладит со сверстниками, не смотрит телевизор (и поэтому не знает, кто такая Гермиона Грейнджер, зато уже прочел «Краткую историю времени» Стивена Хокинга), играет на тамбурине, пользуется раритетным пленочным фотоаппаратом. Его отец - глава ювелирной компании, человек умный и изобретательный, рассказывает сыну на ночь сказки и городские легенды, прячет для него клады в Центральном Парке и, разумеется, является лучшим папой на свете.

А потом, на одиннадцатый день осени, семилетний Оскар возвращается домой и обнаруживает на автоответчике пять сообщений с отцовского мобильника. Последнее сообщение приходит в десять часов двадцать две минуты двадцать семь секунд: через минуту и двадцать семь секунд рухнут покореженные взрывами Башни-близнецы, оставив мальчика с неизбывной тоской о той жизни, которая 11 сентября 2001 года изменилась навсегда.

Даже спустя год мне по-прежнему жутко трудно делать некоторые вещи — типа принимать душ (почему-то) и ездить на лифте (само собой). Есть целая куча вещей, которые меня напрягают, типа подвесные мосты, микробы, самолеты, салют, арабы в метро (хоть я и не расист), арабы в ресторанах, кафе и других общественных местах, строительные леса, решетки водостоков и сабвеев, оставленные сумки, обувь, люди с усами, дым, узлы, высокие здания, тюрбаны. Часто у меня такое чувство, будто я в центре огромного черного океана или в открытом космосе, но не как когда балдеешь. Просто все становится запредельно далеким. Хуже всего по ночам. Я начал изобретать разные вещи и потом не смог остановиться, как бобры, про которых я знаю. Люди думают, что бобры подпиливают деревья, чтобы строить плотины, а на самом деле из-за того, что у них зубы всю жизнь растут, и если бы они их постоянно не стачивали, подпиливая деревья, то зубы постепенно врастали бы им в морды, и тогда бы бобрам конец. Так было и с моим мозгом.

«Жутко громко и запредельно близко» - это история о необратимости времени и о тех отвратительных коростах, которые под его воздействием образуются на поцарапанной душе человека вне зависимости от возраста. Для Оскара, интеллигентного и чудаковатого ребенка с гипертрофированным восприятием мира, внутренняя борьба с горем начинается не с сеансов психотерапии, на которые его приводит мать; нет - в тот момент, когда он находит в комнате отца конверт с фамилией «Блэк». Внутри конверта - ключ от одного из 162 миллионов замков Нью-Йорка, тайна, связывающая его с погибшим отцом.

В своих путешествиях сквозь судьбы множества Блэков, населяющих город, Оскар не обретает какой-то особой мудрости или, тем паче, избавления от сердечных гирь, хотя каждый его новый знакомый на поверку оказывается человеком, достойным отдельной книги. Все эти люди так или иначе покалечены своим ощущением прошлого: старик, который уже много лет со дня смерти жены каждый день вбивает по гвоздю в спинку кровати, и женщина, которая устраивает из квартиры музей в честь еще живого мужа; не покидающая вершины небоскреба смотрительница Empire State Building и неизвестный, который зарыдал лишь потому, что услышал в домофоне приветствие другого человека… Точка переживаниям Оскара не будет поставлена даже после обретения таинственного замка - да и странно было бы вообще ставить какие-то точки в жизни маленького мальчика, которому только-только исполнилось девять.

Единственная возможность победить прошлое - попросить бога обернуть вспять историю сотворения мира. Оскар - наивный атеист и этот вариант для него не годится, поэтому он изобретает предметы, которые могут принести человечеству исключительно пользу: машины скорой помощи длиной от подъезда пациента до больницы, спасательные жилеты из птичьего корма и т. д. А еще он вклеивает картинки в свой альбом под названием «Вещи, которые со мной произошли». Среди прочих есть распечатанная по кадрам фотография падающего с крыши человека, которую можно быстро-быстро листать в обратную сторону, в безопасное и спокойное тогда. Как ни удивительно, этого завершающего книгу действия, которое вовсе и не вывод, и никакое не решение, достаточно для того, чтобы композиция романа приобрела вполне конкретную форму - луча, направленного в бесконечность от точки невозврата.

С историей мальчика причудливо переплетается странное, даже несколько сюрреалистическое повествование о его любимой бабушке и её муже, который оставил свою супругу еще до рождения сына, а вернулся лишь после того, как узнал о его смерти. В этом повествовании множество откровенно вычурных деталей - дед возит с собой чемодан писем, которые так и не отправил сыну (он потом положит эти письма в его пустой гроб); на руках у него вытатуированы «да» и «нет», потому что много лет назад он утратил способность разговаривать вслух; он живет в квартире бабушки уже два года, однако та запрещает ему общаться с внуком, который не ведает о существовании родственника. Тем не менее, эта пара позволяет Фоэру обострить как тему любви (запредельно иллюзорную и жутко неопределенную даже для самого автора), так и тему человеческого насилия, ключевую в романе: старшие Шеллы пережили беспощадную и бессмысленную бомбардировку Дрездена, полностью уничтожившую их прежнюю жизнь.

Таких людей по всему миру - не счесть, и у каждого на сердце свои гири, а на душе - свои коросты. Если вас не устраивает финальная мораль (которой в финале, как уже говорилось, нет вовсе), то лучше всего на её роль сгодится та, которую озвучивает Оскару один из его новых друзей, бывший военный корреспондент. Этот человек, который писал про все военные конфликты прошлого века, рассказывает мальчику, как завязал со своей профессией, вернулся в Америку и, перво-наперво, срубил в парке дерево, о которое когда-то споткнулась его супруга. Из этого дерева он сделал кровать, которую они с женой делили потом многие годы. Я спросил: «Как называлась ваша последняя война?» Он сказал: «Моя последняя война была с этим деревом!» Я спросил, кто победил, что, по-моему, было хорошим вопросом, потому что позволяло ему ответить, что он, и испытать гордость. Он сказал: «Топор победил! Он всегда побеждает!»

P . S . Отдельно стоит сказать еще про две вещи:

Во-первых, несмотря на то, что обычно электронный формат удобнее, в случае с книгой Фоэра лучше обратиться к бумажной версии романа, которая проиллюстрирована таким образом, чтобы усилить эффект отдельных частей текста (там есть и фотографии из альбома Оскара, и полубезумные письма его деда, и даже кусочек, в котором слова заменены на цифры тонального набора).

Во-вторых, в прошлом году по этому роману вышел фильм, который даже был номинирован на «Оскар». Фильма я не видел, но, судя по отзывам, в нем несколько иначе расставлены сюжетные и психологические акценты. Так что для тех, кто уже ознакомился с кинолентой, чтение книги должно быть особенно интересным.

Давно мне не попадались книги, которые мне было бы настолько сложно оценить и охарактеризовать.
Две части этой книги, описывающие две судьбы и две истории, настолько разные, и вызывающие у меня настолько противоположные чувства, что мне очень трудно описать своё представление о книге.

1. Первая история книги рассказывает нам о 9-летнем мальчике Оскаре, отец которого погиб во всемирно известной Американской трагедии 9/11. Оскар - мальчик сам по себе необычный (явно с каким-то заболеванием, вроде аутизма), и поэтому он весь мир воспринимает довольно своеобразно. А так как практически с первых строк становится понятно, какую огромную роль значит для Оскара его отец, как он помогает ему играми и какими-то интересными тайнами нормально существовать в этим мире. Что уж говорить, насколько начинает рушиться мир Оскара, и насколько странными порой становятся его действия и решения, после смерти отца.

2. Вторая история попеременно вмешивается в первую глава за главой. И мне даже сложно описать о чём повествует эта история, потому что для меня она была настолько невнятной, неясной и путающей, что и не передать.
Она рассказывает о мужчине, который постепенно потерял свою речь, довольно странно женился на девушке, прожил с ней еще более странную совместную жизнь, а потом просто ушел, узнав, что она ждет ребенка.
И наверное самое пугающее, что этот загадочный человек со странной судьбой - дедушка Оскара.

Могу безоговорочно сказать, что мне очень понравился Оскар! Этот умный, добрый и довольно своеобразный мальчишка, который пытается справиться с таким тяжелым потрясением и никак не хочет отпускать своего отца.
Мне очень понравился сюжет его истории, как он пытался найти разгадку, как я вместе с ним переживала и искала ответ, встречала таких разных людей с их судьбами и своими загадками.
Мне очень понравился финал, который вроде бы должен был привести к чему-то удивительному, помочь Оскару пройти сквозь трудности, дать нам все ответы и решения. Но как зачастую и оказывается в жизни, многие загадки созданы совершенно не для нас, а продолжения истории просто нет, нужно просто отпустить и жить дальше.

Но что мне совершенно не понравилась, так это история дедушки Оскара - я всю книгу пыталась понять, что вообще с ним происходило. Что за безумства описывались в книге о его истории. Все эти главы действовали на меня ужасающе и мне просто хотелось поскорее их перелистнуть и вернуться уже к Оскару.

Зачем перебивать трагедию 9-летнего мальчика невнятными описаниями того, как его бабушка занимается (довольно странным) сексом с его дедушкой?
Зачем вклинивать в историю Оскара ужасы бомбардировки Дрездена и смерти сотней людей? Если так автор пыталась связать бомбардировку Германии американцами с террористическими убийствами самих американцев, то для меня эта задумка осталась неуместной.

Я не понимаю, и главное, не принимаю всю эту историю с невнятными любовными отношениями, с отдалением супругов друг от друга, с побегом отца от своего ребенка, а потом возвращением после его смерти.
Я не хочу принимать эту историю! Я не хочу отвлекаться от Оскара и бросать его одного на таком сложном пути! Я хочу следовать лишь за ним и помогать лишь ему!

PS: К моей большой радости, я всё же получила именно то, что хотела от книги. Именно тут историю Оскара, что я ждала и переживала. Логичную, чувственную, с более-менее понятной историей его дедушки и их связанными судьбами. Но получила я эту историю в фильме!
Я осталась очень довольна фильмом, снятым по книге. Он заставляет переживать, он вдохновляет и он ставит всё на свои места!

И я с огромным удовольствием бы вырезала из книги все те невнятные главы, которые только мешали мне следовать за историей Оскара, как это сделали сценаристы)

(10. Книга, написанная от лица ребёнка)