Как нарисовать замок. Я имею в виду не запорное устройство, а зАмок - крепость с мощными стенами и жилыми домами внутри. Замки людям очень нравятся - суровая романтика, подвиги рыцарей, конечно и сейчас кружат головы девчонкам и мальчишкам. Я в детстве не просто любила - обожала рисовать замки. Ясное дело - срисовывала с картинок. Высокие стены, башни с зубцами - всё это я годами скатывала ничуть не задумываясь. А потом прочитала, что зубцы не просто так, при осадах обороняющиеся прятались за зубцами и стреляли в промежутки. Какое это было открытие! Вот тогда я начала рисовать не просто нагромождения башенок и зубчиков - башенок и зубчиков, а стала думать - зачем и как всё это устроено. Пожалуй, именно благодаря этим штудиям я наконец-то поняла перспективу. Так что, если ваши дети просят вас научить их как нарисовать замок, то дело того стоит.

Ну, пока нарисуем первый замок(крепость). Сначала сделаем набросок карандашом.

Да-да! Сначала рисуем общий план всего сооружения, а не начинаем с... ну, с башенок и зубчиков. Когда план готов, начинаем рисовать. И опять же - сначала рисуем самое большое - стены.

Наш первый замок устроен сравнительно просто, я выбрала такой, который не окружен рвом. Просто мощные неприступные стены - надо полагать квадратом. Внутри - второй квадрат укреплений - он выше и по углам стоят башни(со складами боеприпасов и казармами для людей).

И внутри этого ограждения видим ещё более высокие башни:

И вот только сейчас настал момент уснастить башни и стены зубцами. Зато как их много! Со времён моего детства я сильно изменилась. И сейчас мне прямо страшно думать о такой мелкой и нудной работе - рисовать всю эту прорву зубцов и зубчиков. А как я от них балдела в детстве!

Ну вот, достроили замок. Нормальная такая раскраска получилась. Раскрасим. То есть особо-то разноцветности тут не будет, но нам надо с умом распределить тени. Итак, стены прямые, башни круглые, свет падает слева, вот и думаем что да как:

Это был первый замок- он же крепость. Постепенно я буду добавлять поэтапные уроки в эту статью.

Нарисуем красивый замок - урок 2

Этот зАмок взят из мультфильма - он нереалистичный, зато сколько всяких украшений и наворотов!

Но, как бы романтичен он ни был, начинаем рисовать с эскиза - общего плана строения. И тут выясняется, что это воздушное сооружение устроено примерно так же, как и мощная крепость из предыдущего урока - то есть укреплённые стены с наблюдательными башнями и внутри ограды - более высокое жилое здание тоже с башнями. Сначала работаем карандашом -на случай, если придётся что-то менять или исправлять.

Рисуем внешнюю стену. Она оснащена зубчатыми и островерхими башнями:

Внутреннее жилое здание:

Ну вот, теперь, когда мы определились и с общим планом, и с крупными деталями, можно переходить к самому рисунку. Теперь я уже точно знаю как будет выглядеть замок и могу рисовать маркером.

... Архитектура военная есть то, чтобы сделать город такой, в котором городе людям сидеть малым, и чтоб люди могли боронить город и себя из того города от многих неприятностей.
(Н. Обручев. Обзор рукописных и печатных памятников, относящихся до истории военного искусства в России по 1725г.)

В истории русской архитектуры оборонному зодчеству принадлежит особое место. Многочисленные крепости и монастыри, возникшие в разрозненных землях Руси, способствовали защите границ, подъему и укреплению духа русского человека, а затем объединению этих земель вокруг Москвы и созданию многонационального Русского государства.

Крепостные сооружения Древней Руси не только играли огромную роль в исторической жизни страны, но и представляли собой великолепные произведения архитектуры. Не имея сегодня практического значения, памятники оборонного зодчества отражают героическое прошлое русского народа, осуществляя связь времен и поколений, остаются ценнейшим культурным наследием. Чем дальше мы уходим вперед, тем длиннее становится дистанция между настоящим и прошлым, и порвать эту дистанцию - значит обратить прошлое против себя, ибо, как гласит восточная мудрость, «если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки».

Все наши представления о крепостном деревянном зодчестве сложились благодаря летописным источникам, археологическим раскопкам и исследованиям редких образцов крепостных деревянных сооружений, сохранившихся до настоящего времени. Наиболее известные из них - башни сибирских острогов, а также проездная башня Николо-Карельского монастыря - относятся ко второй половине XVII века. Крепости более раннего времени изучаются в основном по материалам археологов, старинным гравюрам, чертежам и изображениям на иконах. Изобразительный материал дает хотя и вполне наглядное, но все-таки условное представление о характере и конструкции деревянных крепостей.

Деревянные крепости древние русичи начали строить давно. Уже в период Киевской Руси укрепленные города на степных окраинах этого славянского государства объединялись в оборонительную систему, получившую название «Змиевых валов». Искусство возведения деревоземляных укреплений этого периода берет свое начало от времени распада родового строя и расслоения общества, когда, по меткому выражению Ф. Энгельса, «война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни... Война... становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации» .

Свидетельства этого расслоения общества - сохранившиеся остатки древних городищ в разных странах. Довольно примитивные по своей конструкции, первые укрепления в большей степени опирались на защитные свойства рельефа той местности, на которой они возникали. Умение русских градодельцев выбирать места для своих поселений было отличительной особенностью их творчества. Эти места, как правило, были не только хорошо защищены самой природой, но и удобны, красивы, выгодны в стратегическом отношении. Такая традиция выбора мест с использованием защитных свойств рельефа местности восходит, как отмечал известный историк градостроительства А. В. Бунин, к древнегреческим городам, но на Руси она получила не только дальнейшее развитие, но и свою трактовку.

Используя при строительстве городов защитные свойства местности, русские градодельцы не упускали из виду и ее художественные достоинства. Рельеф, ландшафтное окружение, река или озеро - все эти природные компоненты не только защищали поселения, но и усиливали выразительность их облика. Еще восточные славяне для своих городищ выбирали вершины холмов, излучины рек, острова и другие выразительные в эстетическом отношении участки местности.

Строительство городов-крепостей сопровождало весь исторический процесс сложения и развития Русского государства. Покоряя различные племена, русские князья ставили укрепленные города, предназначенные для сбора дани. С появлением одного города вскоре рядом возникали другие. Уже к XIII веку многие древнерусские крепости достигли такого уровня развития, что вызывали восхищение современников. Однако дальнейшее их совершенствование было надолго приостановлено лавиной монголо-татарского нашествия. Словно ураганным ветром были сметены в 1237 году с лица земли деревянные города-крепости Рязанского и Владимирского княжеств, а через три года Батый, после кратковременного отдыха, появился у стен древнего Киева. И этот город, несмотря на стойкую защиту горожан, был предан огню и мечу.

Русские города-крепости оказывали войску Батыя сильное сопротивление. Беспримерной в своем роде и поистине героической стала оборона деревянного Козельска в 1238 году. В течение семи недель не могли взять его татары. Рассвирепевший Батый, ворвавшись-таки в крепость, велел уничтожить все живое, потопив город в крови. Но крепка народная память. Много веков спустя, уже во второй половине XVIII века, когда утверждался герб вновь возрожденного Козельска, давний подвиг его героических защитников был отражен в гербе: «В червленом поле, знаменующем кровопролития, пять серебряных щитов с черными крестами, изъявляющие храбрость их защищения и несчастную судьбину» .

К сожалению, история не донесла до нас сведений о том, что собой представляли укрепления Козельска времен его легендарной обороны. Правда, сохранилось описание деревянного города, сделанное в 1678 году, когда Козельск входил в состав Засечной черты. По конструкции укрепления его мало чем отличались от других деревянных крепостей XVII века.

Жизнестойкость и совершенство многих деревянных крепостей проверены во времена монголо-татарского нашествия. Русь была порабощена, но не сломлена, не повергнута. Словно феникс, возрождались деревянные города из пепла. В псковской и новгородской землях, куда не дошли орды Чингисхана и Батыя, ковали мечи и собирали дружины, сюда стекался русский люд из захваченных земель. Строились новые крепости, закалялась воля, и поднимался дух русского народа, и уже никакая лавина нашествия не могла сломить этого подъема.

Многовековой опыт строительства крепостей передавался из поколения в поколение - от деда к внуку, от отца к сыну. Все лучшее из накопленного за века воплощалось в русских городах. Этот опыт был в свое время обобщен в рукописной книге, составленной Онисимом Михайловым в начале XVII века и названной «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки». «Устав» состоит из шестисот шестидесяти трех статей и представляет собой своеобразный свод правил о строительстве и оснащении крепостей, об организации и обеспечении инженерных войск. Весь предшествующий многогранный опыт развития русской военно-технической мысли нашел отражение в этом уникальном документе. Регламентация требований, излагаемых в «Уставе», касалась буквально всех сторон военно-инженерного дела. Удивительный, совершенно потрясающий по силе воздействия документ! Ясность и четкость требований, однозначность и убедительность его положений - вот те качества, которые сделали «Устав» жизненным в течение почти двух столетий.

В сложной и многообразной цепи культурного наследия архитектура занимает едва ли не самое ведущее место, но некоторые ее разделы, и в том числе крепостное деревянное зодчество, остаются до сих пор малоизученными. Время безжалостно стерло с лица земли произведения русских градодельцев, простых мужиков, одинаково мастерски владевших топором плотника, оружием воина и крестьянской сохой. Неизученность данной проблемы в значительной степени объясняется отсутствием вещественных остатков деревянных крепостей. Так, до недавнего времени широкому кругу исследователей были известны не более десятка крепостных башен, остатков оборонной архитектуры. Большинство из них находится в Сибири. В настоящее время имеется пять сохранившихся башен: две Братского и по одной - Илимского, Бельского и Якутского острогов. Однако еще в начале нашего столетия от шестнадцатибашенной Якутской крепости сохранялись пять башен и два прясла деревянной стены, рубленной тарасами. В 1924 году сгорела единственная башня Ляпинского острога на севере Тюменской области, едва ли не самая ранняя из всех оставшихся - она просуществовала более трехсот лет. Несколько ранее, в 1899 году, также от пожара, погибла сторожевая башня в селе Торговище Пермской области, простоявшая более двух веков. Правда, в начале XX века она была срублена заново и в настоящее время представляет собой не более чем макет в натуральную величину, поэтому историческая ценность ее и значение сильно снижаются. В 1914 году омский этнограф И. Н. Шухов видел среди развалин древней Мангазеи, расположенной за Полярным кругом, одну полуразрушенную башню с бойницами.

Сведения об этих остатках деревянных крепостей зафиксированы в литературе и дополняют наши представления о внешнем облике и конструктивных особенностях оборонного зодчества. Эти представления могут быть расширены путем натурного изучения не только сохранившихся остатков крепостей, но и поисков новых, неизвестных архивных источников, а также археологическими раскопками на местах бывших крепостей. Насколько эффективны подобные исследования и поиски, свидетельствуют раскопки, проведенные на месте Мангазеи в 1968-1973 годах, где была изучена самым подробным образом почти вся планировочная структура города , сохранившаяся со времени его оставления в 1672 году.

В 1969 году на реке Казым (Березовский район Тюменской области) в глухой тайге были обнаружены и впервые детально обследованы развалины Юильского острога , от которого довольно хорошо сохранились срубы двух крепостных башен, полуразвалившаяся изба-казарма, несколько амбаров и следы более ста других построек жилого, хозяйственного и культового назначения.

Обследование и раскопки, проведенные в том же 1969 году на месте Зашиверского острога на севере Якутии , также позволили выявить планировочную структуру деревянной крепости XVII века, от которой достаточно хорошо сохранилась великолепной архитектуры Спасо-Зашиверская шатровая церковь.

Все перечисленные находки и исследования помогают дополнить яркую страницу русского крепостного зодчества и вносят ощутимый вклад в сокровищницу древнерусской культуры. Кроме того. они дают возможность зрительно представить внешний облик острогов и городов, о котором архивные источники сообщают менее всего сведений. Они также позволяют выяснить их конструкцию, вскрыть особенности и проследить общие черты, характерные не только для крепостного, но и всего деревянного зодчества Древней Руси. И, наконец, самое главное - на основе архивных и археологических исследований и анализа сохранившихся остатков острогов выполнить графическую реконструкцию как отдельных элементов крепостей (башни, стены). так и их облика в целом.

Вопрос о том, как выглядели древнерусские города, не является праздным. Он занимал умы многих просвещенных людей. Достаточно вспомнить хотя бы художников, наибольшую известность среди которых приобрел А. М. Васнецов, который посвятил только Москве XII-XVII веков более ста картин и рисунков. Все, что сделано этим мастером, основано на глубоком знании им исторических документов. Известно также, что он неоднократно принимал участие в археологических раскопках. Правдивость картин А. М. Васнецова такова, что позволяет привлекать их в качестве графических аналогов при реконструкции архитектурного облика других древнерусских деревянных крепостей.

Изучение оборонного зодчества весьма важно для историко-архитектурной науки. Как отмечал в конце прошлого века крупный знаток и блестящий исследователь русской истории, культуры и быта И. Е. Забелин, от деревянных крепостей «мы имеем право начинать историю нашего зодчества» . Действительно, все первые древнерусские города были сплошь деревянными, а уровень развития военного искусства и техники в Х-XIII веках был таким, что при отсутствии огнестрельного оружия деревянные крепостные стены в совокупности с земляными валами и рвами, наполненными водой, служили надежной защитой для жителей городов.

Дальнейшее развитие военной техники и появление огнестрельного оружия повлекли за собой необходимость усовершенствования крепостных сооружений. Если первоначально поселения для защиты от нападений лишь ограждались деревянной стеной или просто валом, то с середины XIII века в систему оград включаются боевые башни, размещавшиеся в самых уязвимых местах крепости, а позднее - по всему ее периметру.

Таким образом, можно сказать, что хронология и основные этапы развития древнерусских крепостей самым тесным образом были связаны с этапами развития военной техники и методами ведения боевых действий. Гром первых пушек стал сигналом к замене бревенчатых стен более совершенными и мощными - деревоземляными и каменными. Но еще долго, вплоть до начала XVIII века, когда огнестрельное оружие применялось повсеместно, деревянные укрепления продолжали строиться, особенно на северных границах государства и в Сибири.

История деревянных русских крепостей - это не только история развития военного искусства и техники, это история многовековой борьбы русского народа с многочисленными врагами, пытавшимися поработить Русь. И пусть нет сегодня свидетелей этой борьбы - деревянных крепостей, но цепкая народная память навсегда сохранила в преданиях и былинах их величественный образ.

Предлагаемая читателю книга не претендует на полноту раскрытия истории развития деревянной крепостной архитектуры. Сделать это сегодня в необходимой полноте, пожалуй, уже невозможно. Автором предпринята попытка показать только лишь отдельные фрагменты многовековой истории оборонного зодчества. По вполне понятным причинам большинство материалов относится к крепостям XVI-XVII веков. Но именно в силу того, что приемы и традиции строительства в русском деревянном зодчестве на протяжении сотен лет были устойчивыми и часто неизменными, остатки крепостей XVII века позволяют судить об архитектурном облике крепостей более раннего времени.

Оборонительные стены

Стены не только выполняли защитные функции, они определяли и параметры города, служили своеобразным фоном для гражданских и культовых зданий. Лишенные декоративных элементов, крепостные стены благодаря четкой и строгой ритмике членений (тын, городни и тарасы)* достигали большой архитектурно-художественной выразительности. Эмоциональное звучание всей композиции усиливали башни. Они еще сильнее подчеркивали ритмическое построение протяженной деревянной стены.

Вплоть до XIII века в летописных источниках любая конструкция ограждения имела одно и то же название - город. Эту характерную особенность подметил Сигизмунд Герберштейн: «... ибо все то, что окружено стеною, укреплено тыном или огорожено другим способом, они называют городом» . В таком же значении этот термин употреблялся и на протяжении последующего времени, почти до начала XVIII века. Вместе с тем в письменных источниках XVII века распространены и другие термины: «тын», «городни», «тарасы», «острог», означающие конкретный и определенный тип конструкции стены. Термин же «город» в значении крепостной стены употребляется как обобщенное понятие, под ним подразумевается и заплот (лежачий город), и тыновая стена (стоячий город), а не только срубная конструкция.

Тын - простейший тип деревянной крепостной стены и, пожалуй, наиболее древний (ил. 2, 3). Тыновые стены окружали город, тын устраивался во рву и на валах. В зависимости от постановки тына изменялась и его высота. Естественно, что наиболее высокой стена была в том случае, если ставилась она на ровной местности, и наименьшей высоты был тын, поставленный на высоком, с крутыми откосами, земляном валу. Здесь он скорее играл роль бруствера, нежели стены в значении ограждения крепости. Стрельба при таком устройстве стены производилась поверх тына.

2. Тыновая стена крепости в Свислочи. XVII в. Реконструкция С. А. Сергачева

Высокий тын требовал дополнительных креплений, так как находившаяся в земле нижняя часть бревен быстро загнивала и стена разрушалась. Так, верхотурский воевода в 1641 году сообщал, что острог в Верхотурье был «поставлен тыном, а Тарасов и обламов и никаких крепостей нет, и тот острог весь погнил и во многих местах повалился, а которые прясла и стоят, и те с обоих сторон на подпорах» . Надо полагать, что подпорки в виде наклонных бревен ставились сразу же при возведении стен. Часто они острым концом выступали наружу и назывались «иглами». Делалось это с целью воспрепятствовать противнику в преодолении крепостной стены. По-видимому, именно такая стена была сделана в 1684 году в Тюмени. Здесь взамен рубленой поставили стену иной конструкции - «на брусяных иглах с отноги и выпуски». Нечто подобное можно видеть и на плане Тобольска конца XVII века (ил. 1). О существовании специальных подпорок свидетельствует также описание 1703 года Илимского острога, стены которого были длиной 333 сажени, и кругом всего острога стояла 2961 тынина «с столбами и переклады».

3. Фрагмент тыновой стены Братского острога. XVII в.

функции подпорок выполняли и «полати», устраиваемые вдоль стен внутри крепости. Одновременно они использовались для организации обороны с «верхнего боя». Такие полати были простыми по конструкции, удобными и потому - довольно распространенными. Упоминания о них встречаются в росписных списках городов на северных, южных границах и в Сибири. Гораздо более прочной была стена, в которой тын сочетался с элементами срубной конструкции в разных вариациях: тын и поперечные рубленые стенки, поверх которых устраивался настил; срубная сплошная стена небольшой высоты, засыпанная землей и камнями, а поверх нее - тын небольшой высоты; срубная стена небольшой высоты и вплотную к ней - тын обычной высоты; срубные клетки, засыпанные землей с камнями и поставленные вплотную к стене, а поверх клеток - настил.

Большое разнообразие сочетаний тына и срубных элементов подчеркивает широкое распространение тыновых стен в русских крепостях, чему способствовала также быстрота и простота устройства тына. Среди разновидностей тыновых стен представляет интерес «косой острог», у которого заостренные сверху бревна имели наклонное положение. Такая стена поддерживалась небольшой насыпью изнутри крепости, специальными «козлами» или же пристроенным к стене помостом. Известно, что стенами такой конструкции был огражден Охотский острог, так и называемый вначале - Косым острогом.

Наряду с тыном повсеместное распространение в деревянном крепостном зодчестве получила срубная конструкция стены, известная под названиями «город», «городни» или «тарасы» (ил. 4). Это была гораздо более совершенная и по прочности и по архитектуре конструкция, происходящая от сруба -основы основ и конструктивной и архитектурно-художественной выразительности деревянного зодчества. Появление городней и тарас в русских крепостях взамен однорядных тыновых стен стало логическим ответом на появление огнестрельного оружия, и в частности артиллерии. Ячейки срубных стен, как правило, заполнялись землей и камнями. Такие стены продолжали использоваться до конца XVII века.

6. Фрагмент срубной стены Николо-Карельского монастыря. XVII в.

Вот как описывает в 1635 году летописец стены одной из крепостей Козельско-Столпицкой засеки: «... столпицкой засеки город сосновый рублен в одну стену с быками, на быках мощен мост, около города поверх мосту город, рублен в две стены в клетку, а в клетках прорублены двери, ходить по городу» . Здесь заполненные землей и камнями срубы названы «быками». Быки соединены однорядной рубленой стеной, а поверх быков устроен настил, на котором стена рублена уже в два ряда с поперечными перерубами. Причем на стене нет галереи, а все клетки имеют сообщение между собой через двери.

В XV веке широкое распространение получает двухрядная срубная стена. Она становится основным типом конструкции крепостной стены. В письменных источниках такая конструкция названа «тарасами». В ней не все клетки были заполнены землей и камнями. Обычно ограждение состояло из двух параллельных стен, отстоящих друг от друга на полторы-две сажени и соединенных между собой перерубами с промежутками в одну-две сажени. Узкие клетки заполнялись «хрящем», а широкие оставались полыми. Они предназначались для защитников крепости. В каждой из них обычно было сделано по две бойницы и дверь.

Определение тарас и городней было впервые классифицировано Ф. Ласковским и затем принималось всеми исследователями. Городни, по терминологии Ласковского, - это отдельные срубы, поставленные вплотную друг к другу. Такая конструкция стены, как отмечал исследователь, имела существенный недостаток - места соединения срубов в большей степени подвергались воздействию атмосферных осадков и быстрее загнивали. К тому же стена получала неравномерную осадку срубов, вследствие чего искривлялась и в настилах и крышах появлялись перепады. Иными словами, конструкция в виде городни вредила прочности стены .

В стене, рубленной тарасами, этот конструктивный недостаток отсутствовал. Собственно тарасу, по словам Ласковского, составлял участок стены (ячейка) между двумя стенами (перерубами).

Возведение срубных стен занимало гораздо больше времени и требовало значительного количества строительного материала. Часто поэтому при выборе места для будущей крепости ее основатели максимально учитывали защитные свойства местности и с наиболее защищенных сторон не ставили стен. Так, в 1598 году строители города на реке Туре докладывали царю, что «от реки от Туры по берегу крутово камени горы от воды вверх высотою сажен с 12 и больши, а саженьми не меряно, а та гора крута, утес, и тово места по Туре по реке по самому берегу 60 сажен больших, а по смете де тому месту городовая стена не надобе, потому что то место добро крепко, никоторыми делы взлести не можно... то место и без городовые стены всякова города крепче, разве б по тому месту велети хоромы поставить в ряд, что город же, да избы поделать, и дворы б поставить постенно» .

Сохранившиеся письменные документы дают некоторое представление и о размерах крепостных стен. Сопоставление описей показывает, что высота стен в большинстве рубленых городов составляла две с половиной - три сажени с незначительными отклонениями в ту или иную сторону. Ширина стен, как правило, была не менее полутора саженей, но и не превышала обычно двух саженей. Сравнение описаний крепостей на русском Севере (например, Олонец, Опочка) и южных и сибирских крепостей показывает идентичность их основных габаритов. Высота тыновых стен обычно составляла от полутора до двух саженей, и лишь в редких случаях она доходила до трех и более саженей.

Деревянные рубленые стены имели двускатную крышу, стропильная конструкция которой держалась на внешней стене и на столбах с внутренней стороны города. Столбы опирались на выпуски верхних бревен поперечных стенок-перерубов. Наглядным примером такого покрытия может служить сохранившаяся часть стены с проездной башней Николо-Карельского монастыря (ил. 6). Крыли обычно «в два теса», реже - «в один тес», но в последнем случае под тес подкладывали дрань или же сверху прибивали нащельники. В 1684 году воевода Матвей Кравков, принимая Якутск у своего предшественника, заметил в отписке, что «стены у города и башни крыты в один тес, без нащельников» .

Характерной особенностью крепостных рубленых стен было устройство в них верхнего, среднего и нижнего боя. Для этой цели в каждой ячейке нижней стены и верхнего яруса прорубались бойницы для стрельбы. Такие же бойницы «просекали» и в острожных стенах, но там они располагались не по всей стене, а в специальных «выводах». Стрельба верхнего боя осуществлялась, как уже отмечалось, поверх тына.

Оборонительные стены русских крепостей, выполняя свои основные функции, служили надежным прикрытием для защитников. В архитектуре крепостных стен воплощались передовые достижения русского строительного искусства; в условиях длительной борьбы были выработаны различные сочетания элементов конструкций, но лучшим достижением архитектуры оборонительных стен, вне сомнения, остается мощная рубленая конструкция ограждения, ярким примером которого могут служить остатки Якутского острога (ил. 5).

*Объяснения этих и других терминов см. в cловаре.

Крепостные башни

Для оборонного зодчества Древней Руси вплоть до XIII века было характерным отсутствие в крепостях башен. Иногда одиночные башни стояли внутри тыновых крепостей, выполняя роль сторожевых и дозорных вышек, и, как правило, в обороне активного участия не принимали. Непосредственно в крепостных стенах башни стали устраивать с появлением артиллерии. Наиболее употребительными терминами, означавшими башню, были «вежа», «стрельница», «костер», «столп». Причем эти термины не были одинаково распространенными по всей Руси. Так, в псковской и новгородской землях башню называли словом «костер», а в московской - «стрельница». Все они выполняли функцию наблюдательных пунктов. Чаще встречались проездные башни, но они почти всегда назывались «воротными». Их можно видеть на прилагаемых здесь чертежах (ил. 9).

Термин «башня» появился позднее, лишь в XVI веке, и с этого времени встречался повсеместно. С конца XVI века летописные источники не только фиксируют сам термин, но и дают описание конструктивного устройства башен различного типа, их размеры и количество в системе оборонительных сооружений крепости. От XVII века до нас дошли вещественные остатки - крепостные башни некоторых острогов. В большинстве своем они претерпели за столь длительное существование некоторые изменения, коснувшиеся в основном таких элементов, как кровля, междуэтажные перекрытия, лестницы и ворота. Вместе с тем многочисленные описания, сохранившиеся в росписных списках, дают возможность проследить характер конструктивного устройства башен, а также отдельных их элементов и форм.

В XVII веке термин «башня» стал настолько распространенным, что уже не охватывал всего многообразия этих сооружений, отличавшихся друг от друга конструктивным устройством, функциональным назначением и местом расположения в системе оборонительных укреплений. Именно по таким признакам и стали называть башни в росписных списках: проезжая, воротная, наугольная, глухая, круглая, четвероугольная, двухъярусная, караульная, брусяная и так далее (ил. 7-10). Среди разнообразных названий совершенно четко прослеживаются отдельные группы, из которых вырисовываются типы башен, отличающихся друг от друга основными признаками: формой плана, назначением, способом рубки, количеством ярусов.

Большинство башен деревянных крепостей были четырехугольными в плане, или, как писали в летописях, «рублены в четыре стены». Круглые, или многоугольные, башни хотя и были менее распространенными, но почти всегда им отводилась роль главных проездных башен. Эти башни не только отличались формой плана, но и были крупнее. Так, например, в конце XVII века проездная башня Новой Мангазеи поднялась в высоту на 24,9м, а восьмигранная в плане башня Тобольского кремля в 1678 году возвышалась от земли до завершения почти на 50м.

В зависимости от размеров и значимости крепости варьировались количество башен и их размеры. Когда и каких типов башни брались за основу - выявить сложно, а порой и невозможно. Например, все шестнадцать башен Якутска были четырехугольными, а в Тобольске из девяти башен четыре были четырехугольными, четыре угловые - шестиугольными и одна - восьмиугольной. В Новой Мангазее выделялась только одна проездная башня, а четыре угловые имели квадратное в плане основание. Круглые башни были больше распространены на русском Севере. Так, в Олонце по описи 1699 года значилось десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен.

Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление (ил. 11). Чаще всего круглые башни были десять шестиугольных и всего три четырехугольных башен. В Холмогорах в 1623 году из одиннадцати башен было семь шестиугольных, а в Кольской крепости такую же форму плана имели все пять башен.

Немаловажным достоинством многоугольных башен было то, что они выступали за линию городовой стены тремя, четырьмя или пятью стенами, что значительно увеличивало поле обзора (обстрела). Можно предположить, что круглые башни чаще применялись при сложной конфигурации планов крепостей. Башни о шести и восьми стенах, в отличие от четырехугольных, давали возможность соединять стены города не только под прямым углом. Там, где крепости имели форму плана, повторяющую контуры рельефа местности, круглых башен было больше, и, наоборот, в крепостях с геометрически правильной конфигурацией плана более употребительными были четырехугольные башни. Круглые башни не сохранились, хотя изображения их встречаются на некоторых чертежах. По типу круглых башен в культовом зодчестве строили отдельно стоящие колокольни. Именно колокольни, восприняв форму башен, могут сегодня дать нам о них представление (ил. 11). Чаще всего круглые башни были многоярусными. В самом верхнем ярусе находился чердак - клетка, или караульня. Шатры башен и сторожевых вышек покрывались тесом. Концы тесин иногда декоративно обрабатывались в виде зубцов или перьев (копий). Как четырехугольные, так и круглые башни имели различные способы рубки углов - и «в лапу», и «в обло» («с остатком»).

Башни кроме своих основных выполняли и другие функции. Они использовались под амбары, жилье, на них устраивались колокольни или часовни. Например, на Спасской башне города Красноярска находилась часовня во имя Спаса и колокольня, на которой висел колокол. На самом верху располагалась караульня с обходной галереей, огражденной перилами. По просьбе служилых людей на колокольне устроили часы, потому что «без часов быть невозможно, Красноярск - город укрепленный, стоим на стенном карауле беспрестанно, днем и ночью» . Еще более эффективно использовались башни в крепостях на территориях, где происходили военные столкновения. Так, в Албазине под главной проездной башней находились ворота, в самой башне помещалась приказная изба, а наверху - караульня. Две другие башни служили жильем для казаков.

В жилые башни вход на верхний ярус осуществлялся по наружным лестницам (при тыновых стенах ограждения) или через входы с уровня обламов крепостных стен в местах их примыкания к башне (при срубных стенах). Изоляция нижнего и верхнего ярусов делалась с целью сохранения тепла в жилой части. Междуэтажное перекрытие выполнялось из сплошного настила, утепленного слоем глины и земли. Кроме того, между венцами жилой части сруба башни был проложен слой мха. Именно такую особенность имеют обе сохранившиеся башни Братского острога.

11. Колокольня из села Кулига Дракованова. XVI(?)-XVIIвв.

Характерной чертой башен некоторых крепостей было наличие в них навесных балконов-часовен над въездными воротами. Таковы и сохранившиеся башни Илимского и Якутского острогов (ил. 12).

12. «Часовня на свесе» проездной башни Якутского острога. XVII в.

Ясность и строгость форм, единство конструктивной системы, сочетание монументальности объема самой сторожевой башни и романтичности в более легких и изящных часовнях - все это позволяет отнести эти памятники к ценнейшим образцам русского крепостного деревянного зодчества.

Некоторые исследователи исключали культовое назначение навесных балконов и целиком относили их появление к задаче усиления обороны въездных ворот крепости. Это предположение, однако, не подкрепляется ни архивными источниками, ни конкретными сохранившимися памятниками. С самого начала балконы-свесы устраивались в качестве часовен, чему можно найти подтверждение в архивных исторических документах. Описание Илимского острога воеводой Качановым в 1703 году показывает, что в крепости было три башни с «часовнями на свесе». У Спасской башни одна часовня была «снаружи за острогом, а другая в остроге». Стоявшая напротив Спасской Богоявленская башня имела одну часовню - «за острожною стеною». На культовое назначение часовен указывает не только их название, но и описание конструкции и отдельных форм («вершена бочкою, а на верх бочки маковица с крестом, опаяно белым железом, а бочка и маковица обита лемехом» ), а также перечень главных икон с описанием их содержания. С «часовней на свесе», обращенной за пределы острога, была третья проездная башня Илимского острога - Введенская.

Устройство часовен над проездными башнями не было случайным. Как наиболее слабое место в системе оборонительного сооружения, воротные башни получали «покровительство» святых. Для размещения икон и устраивались навесные часовни. Можно отметить также, что часто иконы размещались непосредственно над воротами. Кроме религиозных часовни имели и эстетические функции, внося живописность в строгую архитектуру башен, дополняя силуэт крепости, разряжая монотонность протяженных стен и снижая некоторое однообразие силуэта башен. Конструктивное устройство таких часовен было довольно простым и в то же время прочным. На сохранившейся башне из Якутска можно видеть достаточно ясно всю конструкцию соединения сруба башни и консольных выпусков над воротами для устройства на них часовен. Для этой цели употреблялись наиболее длинные и прочные бревна, пропускавшиеся через две противоположные стены сруба. Консольные выпуски состояли из трех рядов бревен, укрепленных в торцах горизонтальной обвязкой. Стойки на концах выпусков и у стен (с внешних сторон) башни составляли каркас часовен. Сверху каркас также имел обвязку и стропильную конструкцию «на два ската». Ограждение часовен было забрано «в елку», а входы в них осуществлялись непосредственно из башен, со второго яруса (моста).

13-16 Типы сторожевых вышек

Функционально необходимым элементом большинства самых крупных башен деревянных крепостей были сторожевые вышки. Они устраивались на шатрах башен и в свою очередь также были покрыты небольшими шатриками. Вышки были, как правило, рублены из бруса или представляли собой каркасную конструкцию, огражденную со всех сторон перилами. Глухие (без дверей) будки имели окна, обращенные во все стороны, и обходные галереи с перилами (ил. 13-16). Конструктивное устройство таких смотровых вышек можно увидеть на сохранившихся башнях Бельского, Братского. Якутского острогов и на проездной башне Николо-Карельского монастыря.

Нельзя не сказать о значении башен в общей композиции крепости. Башни не только обогащали силуэт деревянного кремля и служили доминантами, но и выявляли планировочные особенности, активно способствуя сложению облика города-крепости. Сочетание оборонительных, хозяйственных, культовых и эмоционально-художественных функций в башнях делало их универсальными сооружениями, занимающими главное положение в композиционной структуре укрепленного деревянного города.

17. Ворота древнего Минска. Реконструкция Э. М. Загорульского.

Обламы, бойницы и другие элементы крепостей

Еще в глубокой древности, используя защитные свойства рельефа местности, строители поселений задумывались об их дополнительной защите. Наиболее распространенными на протяжении VIII-Х веков были глубокие, с крутыми откосами, рвы, а с Х века наряду с ними большое значение приобретают и валы. Их высота достигала десяти метров, как, например, в Старой Рязани, а в Киеве времен Ярослава Мудрого и того больше - шестнадцати метров. Дальнейшее развитие и совершенствование этой оборонительной системы привело к появлению внутри вала бревенчатой срубно-каркасной конструкции в различных вариациях. Так, огромной высоты валы Киева, сооруженные в XI веке, имели внутри деревянные срубы, заполненные землей . Такая же конструктивная система крепостных стен была и в древнем Белгороде (ил. 19).

18. Тип облама

Об эффективности рвов и валов в системе обороны крепостей свидетельствует тот факт, что они имели распространение вплоть до XVIII века. Но в Сибири, вследствие промерзаемости грунта на большей части ее территории, рвы и валы устраивались редко, за исключением крепостей, расположенных в более благоприятных в климатическом отношении районах, особенно вдоль южных границ и на востоке.

19. Срубная стена в системе земляных валов древнего Белгорода. Реконструкция М. В. Городцова и Б. А. Рыбакова

Среди большого разнообразия элементов крепостей можно выделить две группы: первая включает в себя защитные устройства непосредственно на оборонительных сооружениях (обламы, бойницы, нагородни), вторая - это дополнительные «всякие крепости», устраиваемые вокруг острогов и городов. Сюда входят земляные валы, рвы, «чеснок», надолбы, рогульки, частик и другие устройства.

Наиболее распространенным защитным приспособлением в деревянном крепостном зодчестве был облам. Он представляет собой как бы второй, небольшой высоты, сруб, поддерживаемый консольными выпусками последних венцов основного сруба башни. Обламом летописные источники называют также и верхнюю часть срубной стены. В данном случае это лишь одна внешняя стена с перерубами - своеобразными контрфорсами. Таким образом, облам башни и облам срубной стены отличаются друг от друга. В башне он устраивается, как правило, по всему периметру, а на стене - только с одной стороны. В первом случае он называется круговым обламом и относится только к башням.

Некоторые источники XVII века называют обламом не весь верхний сруб, а только одну его стенку. Причем это могла быть не обязательно срубная конструкция. Широкое распространение имели на башнях ограждения в виде стенок из теса, которые устраивались только с трех сторон башни (с внешней и двух боковых). Четвертая сторона, обращенная внутрь крепости, могла быть совсем открытой или имела парапет. Такой облам был похож, скорее, на бруствер или забороло. Высота его обычно не превышала двух метров, и представлял он собой или невысокий, по грудь человека, парапет, или стенку до самой кровли, на всю высоту человеческого роста.

20-23. Типы обламов

Обламная часть башен и срубных стен отстояла от стен нижнего сруба на 15-25 см, образуя щель по всему периметру башен или вдоль прясел стен. Через эти щели поражали противника, подошедшего вплотную к стене. Более широкое распространение круговые обламы получили в деревянных крепостях с середины XVII века. Высота такого облама чаще всего не превышала одной сажени, а сруб состоял обычно из пяти-восьми венцов бревен. Во всех сохранившихся башнях конструктивное устройство срубных обламов однотипно (ил. 18, 20-23). Это подтверждается также и росписными списками Мангазеи, Енисейска, Красноярска, Олонца, Опочки и других крепостей. В некоторых архивных источниках вместо обламов употребляется еще один термин - «розвалы». Например, в Селенгинске в 1665 году был построен острог, а по углам - «четыре башни с розвалы и с вышки крыты» . Принципиального отличия между ними, однако, не было.

24-27. Бойницы пищального боя

В стенах обламов «просекались» небольшие отверстия-бойницы для стрельбы по неприятелю. На всех сохранившихся башнях бойницы одинаковы не только по конструкции, но и близки по размерам. Как правило, они соответствовали оружию, которым пользовались защитники. Размеры отверстий (почти квадратных по форме) были в пределах восьми-десяти сантиметров. Снаружи нижняя и боковые плоскости бойницы были скошенными для удобства стрельбы и увеличения фронта обзора и обстрела (ил. 24-27). Для пушечной стрельбы прорубались более крупные бойницы, и габариты их составляли обычно 30x40 см. Бойницы обязательно должны были соответствовать «наряду» (ил. 28, 29). Известен случай, когда воеводы, прибыв на службу в 1599 году в Березов, отметили, что, кроме всего прочего, «окна на башнях просечены не по наряду». Они тут же велели «у башен окна просечь по мере» и сделали новые станки к пушкам, за что впоследствии получили царскую благодарность.

Расположение бойниц в башнях и стенах было равномерным. Верхние, средние и нижние бои соответствовали ярусам башен. Доступ к ним осуществлялся по лестницам, устроенным внутри башен. Конструкция таких лестниц сохранилась в некоторых башнях. Лестница представляла собой две плахи (тетивы) с врезанными в них ступенями.

Существенным дополнением в крепостных сооружениях были всевозможные запорные устройства. При строительстве крепостей подсчитывали не только количество бревен, плах и драниц, необходимых для башен и стен, но и сколько «понадобитца каких железных крепостей в проезжие башни к воротам и в малые воротца замков и засовов и крюков и пробоев» .

28, 29 Бойницы пушечного боя

Деревянные крепости сами по себе были мощными оборонительными сооружениями. Но вместе с ними, согласно царским наказам и грамотам, ставились и «всякие острожные крепости». Как правило, градодельцам вменялось в обязанность не только острог поставить, но и «рвы покопать, и надолбы поделать и всякими крепостьми укрепить» . При передаче города во время смены воевод обязательно осуществлялся не только осмотр стен, башен и наряда в них, но и отмечалось, сколько «около острогу рвов и иных каких крепостей великих». Так, при осмотре в 1659 году Тюмени воеводой Андреем Кафтыревым было обнаружено, что «ров де из города осыпался, а иные засорены, да и заострожной де ров от степи местами засыпан навозом, и крепостей никаких нет» . В ответ на воеводскую отписку последовал царский указ, которым было велено «за острогом ров вычистить и крепости поделать». Причем делать все это рекомендовалось летом, «не в деловую пору, чтоб пашенным крестьяном однолично в том большие тягости и налоги не было» .

По-видимому, такая работа была для жителей городов в тягость, так как рвы часто оползали и засорялись, а деревянные надолбы гнили. В той же Тюмени очередной воевода, Михайло Квашнин, осматривая в 1679 году укрепления города, обнаружил, что острог во многих местах погнил, «и надолб нет, и ров не копан». И так было во многих русских городах.

Под термином «всякие крепости» подразумевались искусственные защитные устройства в виде рвов, земляных валов, надолбов, «чеснока» (ил. 30, 31). В сочетании друг с другом все они представляли довольно значительные и часто неприступные искусственные препятствия. Очень подробно такая система дополнительных устройств показана в отписке Онуфрия Степанова о нападении богдойских войск в 1655 году на Комарский острог, вокруг которого был выкопан ров, «а круг того рву бит чеснок деревянной, а круг того чесноку деревянного бит чеснок железной стрелной опотайной... а в остроге были исподней и верхней бои, а внутрь острожной стены засыпали хрящем с нижнего бою и до верху от пушечного бою» . На случай «навального приступу» к острогу было приставлено «судовое дощеничное деревье высокое», для устройства лестниц, а на остроге «кладены» катки. Богдойцы, перейдя к приступу, «у того деревянного чесноку щиты поставили, и на том железном чесноку многие богдойские люди кололися и итти к острогу не могли от того железного чесноку к стене» .

Искусственные препятствия возводились не только вокруг крепостных стен. В русском крепостном деревянном зодчестве XVI-XVII веков они нашли широкое распространение в системе засек, соединявших отдельные укрепления, сторожевые посты и редуты. Размеры и масштабы искусственных препятствий свидетельствуют об их значимости в общей системе оборонительных сооружений. Они представляли собой укрепленные линии на подступах к границам городов и Русского государства в целом. Искусство устройства их было таким же высоким, как и возведение самих крепостей.

УТОНУВШАЯ КРЕПОСТЬ. ТАЙНЫ БРАТСКОГО ОСТРОГА

Задолго до объединения Русских княжеств в единое государство, почти за два века до нашествия монголов, новокрещеной Руси уже было тесно в исторических границах. Нестерова летопись приводит рассказ новгородца Гюряты Роговича, прямо указывающий на походы русских за Уральские горы в XI в. Первое летописное упоминание о Сибири восходит к Московской митрополичьей летописи 1406 г. (Лимонов, 1967).

С середины II тысячелетия и у русских, и у европейцев неизменный и активный интерес вызывала страна Сибирь с ее предполагаемыми сказочными богатствами. В 1554 г. Иван IV Васильевич «Грозный» именует себя в документах «повелителем Сибири». Предполагается, что именно с середины XVI в. некоторые народы Зауралья становятся данниками Русского государства (Соловьев, 1988). Между 1578 и 1582 гг. (точная дата этого события не определена до сих пор) походом Ермака начинается освоение Сибири русскими (Скрынников, 1986). В поразительно короткий срок - менее ста лет, в три-четыре поколения - служилыми и промышленными людьми были открыты и населены огромные пространства: до Забайкалья и северной Якутии. Именно к этому времени (конец XVI - вторая половина XVII вв.) относится расцвет деревянного крепостного зодчества Сибири, уже приходящего в упадок на Руси. К сожалению, до сих пор нет детальных исследований, посвященных этой проблеме.

Существующие монографии носят, как правило, обзорный «справочный» характер (Крадин,1988). Фрагментарные данные никем так и не были собраны в единое целое по ряду причин, одна из которых - катастрофически быстрый рост и урбанизация городов Сибири, приведшая к почти полному уничтожению следов деревянной архитектуры периода «Сибирской конкисты». Редкие исключения только способствуют запутыванию исследований в силу своей единичности. На сегодня только археологические и детальные историко-архивные исследования могут дать достоверный материал о планировке и конструктивных особенностях сибирских острожных поселений, подтверждая или опровергая во многом неясные и запутанные архивные и библиографические материалы.

К сожалению, целый ряд русских первопоселений в Сибири - казачьих зимовий, острогов и т. п. - даже археология бессильна вырвать из забвения; они уничтожены ножами бульдозеров, разобраны на дрова, либо, как Братский острог, затоплены «рукотворными морями». Нам практически неизвестна планировка и архитектура острожного поселения Братска, мало сведений о его истории, о тех людях, чьими трудами были проложены пути от Ангарских порогов на север - к Лене и Ледовитому океану и на восток - к Амуру и океану Тихому. Имеющиеся в литературе данные о первоначальном положении Братского острога крайне противоречивы. Сходясь в дате основания Братска (1631 г.), ранние исследователи приводят совершенно различные мнения о месте его постройки. И. Е.Фишер, автор первой «Истории Сибири», говорил о первом остроге, поставленном Максимом Перфильевым сотоварищи против Падунского порога на Ангаре (Фишер, 1774), но в этой же работе поместил Падун выше устья Оки, а затем спутал левый и правый ангарский берег, помещая острог на разные стороны реки.

Российский академик Иоганн Георг Гмелин упоминал о зимовье у Падунского порога, об остроге же писал, что тот был построен вначале на правом берегу Оки недалеко от устья, а затем перенесен на левый берег к самому устью (Гмелин, 1785). Сотрудник Иркутского музея А. И. Михайловская в 1927 г. обнаружила остатки укрепленного поселения на правом берегу р. Оки в местности Каштак, где «ранее была винокурня» (Михайловская, 1928), т.е. в том же месте, где фиксировали остатки острожных строений в 1736 г. Гмелин и Миллер, специально отправившиеся из Братска для осмотра первоначального острожного места. Урочище Каштак в настоящее время уютно расположено на дне Окинского залива Братского водохранилища, поэтому подтверждение сведений Гмелина и Михайловской путем археологических раскопок невозможно.

Известными к настоящему времени архивными документами подтверждается только постройка в 1654 г. «нового» острога на левом берегу Оки близ впадения ее в Ангару отрядом казаков под командой Дмитрия Фирсова. В своем донесении Фирсов писал: «…острог мерою поставлен, круг его сто двадцать сажен …под тремя башнями три избы, четвертая порожняя да ворота проезжие. На воротах поставлена часовня да анбар новой рублен с перерубом трех сажен печатных…» (Шерстобоев, 1949). Упоминаемая «порожняя» башня, очевидно, служила тюрьмой, т. н. «аманатской». В своем «Житии…» мятежный протопоп Аввакум описывал свое пребывание в Братске зимой 1656-1657 гг.: «…привезли в Брацкой острог и в тюрьму кинули, соломки дали. И сидел до Филипова поста в студеной башне; там «зима в те поры живет…» (Аввакум, 1973). Очевидно, планировка крепости в эти несколько лет не претерпела сколь либо значительных изменений.

Следующее упоминание очевидца о Братске относится к 1675 г. — Николай Спафарий, первый официальный русский посланник в Китай, по пути в Поднебесную империю посетил острог и описал его следующим образом: «…в остроге церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирской. А жилых дворов казачьих с двадцать. Да под острогом течет река Ока…» (Арсеньев, 1882). По этому документу выходит, что между 1654 и 1675 гг. была в остроге выстроена церковь, следовательно, часовня над проезжими воротами почти наверняка была упразднена и использована как иное - жилое или вспомогательное - помещение (рис. 1).

Рис.1. Братский острог. Фрагмент из «Чертежной книги Сибири» С. Ремезова

С момента основания Братский острог находился в подчинении Енисейскому воеводству. Укрепив свое значение, как форпост на пути к Байкалу по Ангарской долине и на Лену через Илимск, в 1691 г. Братск отходит в подчинение непосредственно Москве. Затем, теряя свое первоначальное как оборонительное, так и экономическое значение, острог в 1724 г. передается в ведение Илимского воеводства как заштатная крепость. Именно к 1724 г. относится наиболее детальное описание Братска в виде «передаточной описи»: «…Острог мерою в стенах сто двадцать сажен. Около острогу надолбы ветхие. В нагорную сторону по углам того острогу две башни на жилых избах. В решную сторону того ж острога проезжие ворота, у тех ворот запор железный. А на тех воротах казенный анбар, где бывает ясашная и денежная и товарная всякая казна. Около того анбару перила, забраны с трех сторон досками в косяк, покрыты тесом. А на тех перилах с двух сторон двери на крюках железных. В стене острожной в нутряную сторону в углу приказная изба старого строения без анбара и без сеней». Далее следует описание амбаров, погребов и лавок внутри крепости, а затем - самого поселения (25 дворов) (Шерстобоев, 1949). К этому времени (середина XVIII в.) относится окончательное формирование планировки острога и его функций административного (волостного) центра сельскохозяйственной провинции воеводства.

Как видно из описания, размеры острога, по сравнению с 1654 г., остались прежними - 120 сажен в периметре. Однако, из четырех башен остались только две; часовня над проезжими воротами превратилась в амбар «с перилами», а одна из угловых башен (очевидно, жилая) стала приказной избой, скорее всего, в перестроенном виде (рис.2). Точность данных передаточной описи прямо подтверждается свидетельствами Гмелина и Миллера, посетивших Братск дважды, в феврале 1736 г. и в августе 1738 г., возвращаясь из экспедиции (Элерт, 1990). И. Г. Гмелин, отличавшийся пунктуальностью заметок, указывал, что Братский острог «…имеет в каждую сторону по 30 сажен. На стороне к Оке имеется большой выход, а на ангарской стороне малый. Направо от большого входа приказная изба. На стороне, противоположной окинской, на каждом углу башни, а между ними старые ветхие черные избы, которые построены при закладке острога тогдашними енисейскими служилыми людьми. В остроге есть церковь; несколько кладовых построены недалеко от порохового и винного погребов. Снаружи острога стоят 50 жилых домов… » (Гмелин, 1785).

Конец XVII - начало XVIII в. были для России отмечены рядом знаменательных событий. Одним из таких событий стал выход русских к Тихому океану и поиск новых земель, лежащих к востоку. В начале 1733 г. в связи с началом работ по организации Второй Камчатской экспедиции, инструкцией адмиралтейств-коллегий датскому флотоводцу, капитан-командору Российского флота Витусу Берингу поручалось обследование Сибирского тракта и организация регулярного почтового сообщения Восточной Сибири с Петербургом.

В 1734 г. В. Беринг с лейтенантом Плаутиным и геодезистом Баскаковым провели разбивку трассы, окончательное устройство которой было закончено к 1741 г. (Быконя, 1981). Именно в этом году была составлена очередная «Опись Братского острога», поскольку Братск явился местом разделения двух основных трактов - через Илимск на Лену и через Иркутск на Лену и в Забайкалье - став началом Братско-Илимского тракта и перевалочным пунктом на Сибирском пути (Чертовских, 1928). В «Описи» 1741 г. (вероятно, утрачена), по свидетельству Михайловской, на основании данных проф. Львова (Михайловская, 1928), кроме старой приказной избы и «казенного амбара с балкончиком над проезжими воротами» упоминается и «строющаяся приказная изба в левом углу к реке», т.е. на месте одной из башен, уже не существовавшей к 1724 г..

Таким образом, к 1750 г. Братский острог принял тот вид, в котором, практически без изменений, просуществовал до второй половины XIX в. Постепенно теряли функциональное назначение отдельные постройки, к концу XVIII в. разрушились и уже не подновлялись тыновые стены - необходимость в крепостном укреплении отпала. Несмотря на свое положение волостного центра и трактового села, Братск в 1792 г. имел те же 50 изб, что и при посещении Гмелина, т.е. население его увеличилось незначительно (Опись, 1988). В 1842 г. взамен деревянной острожной (по одним данным сгоревшей, по другим - сломанной по причине крайней ветхости) церкви была выстроена новая, а место вокруг нее в прежних границах острога превращено в погост (Султанов, 1907).

В начале XX в. за ненадобностью были уничтожены рогатки, окружавшие крепость и уже в 1871 г. острог представлял собой две полуразрушенные башни по углам церковного погоста и колокольню над проезжими воротами, превращенными в кладбищенские (Ровинский, 1871).

К счастью, обе башни сохранились до сегодняшнего дня. Археологические раскопки, проводившиеся на острожном месте в 1958 г., показали, что сохранившиеся башни не переносились со времени их постройки (Никитин, 1961). Это дает основание полагать, что обе они, пусть в измененном виде, являют собой остатки деревянной крепости, выстроенной Иваном Козьминым и Василием Хорошим «со товарищи» - казаками отряда Дмитрия Фирсова (Крадин, 1988). Описания Братских башен, делавшиеся с середины XIX в. различными исследователями, часто грешат неточностями.

Одно из первых относительно точных описаний относится к началу десятых годов XX в. (Серебренников, 1915). «Башни эти… имеют до облама около 20 венцов и в обламе пять венцов. Стены их срублены «с остатком» или в «обло «, т.е. без обрезки концов бревен. Крыши башен сделаны в виде низкого шатра и покрыты тесом, концы которого, через тесину, обрезаны в виде копий. Башни снабжены выходными отверстиями, по одному сверху и снизу, соответственно их делению на два этажа. Имеются отверстия и для бойниц», - так писал в 1915 г. иркутский краевед И. Серебренников.

Башня Братского острога XVII в. (вид с северо-запада). Фото из книги И. И. Серебренникова «Памятники старинного деревянного зодчества в Иркутской губернии». Иркутск, 1915

Известно, что башни были перекрыты во 2-й половине XIX в. Между тем, Михайловская, посетившая острог в 1927 г., указывает на то, что обрезана каждая тесина. Фотоматериалы, приводимые Серебренниковым (см. фото) показывают, что его описание неверно - фото явно противоречит тексту. Каковой же была начальная кровельная конструкция, судить трудно. По данным Красовского, использовавшего для составления учебного пособия по русской архитектуре архивные материалы Министерства Внутренних Дел (Красовский, 1916), крыши башен еще в середине XIX в. были не стропильчатыми, а «рублеными из бревен венцами» и затем крыты тесом (рис. 3). Из этого же чертежа видно, что башни имеют дозорные вышки, восстановленные при реставрации «по аналогам» в 60-х гг.

Разногласия в описаниях относятся и к размерам башен. Суммируя данные следует полагать наиболее точными предреставрационные обмеры И. В. Маковецкого и Т. А. Лапшиной. Оба сруба в плане идентичны и имеют размеры 5,2 x 4,9 м. Высота нижних срубов до облама составляет 4,5 м с учетом четырех венцов, обнаруженных при проведении археологических раскопок. Высота обламов 1,3 м, ширина щели - до 15 см. Обе башни срублены «с остатком», длина выпусков - до 25 см, диаметр лиственничных бревен 20-24 см. Каждая из башен имела свои конструктивные особенности.

Северо- западная башня (с 1959 г. находится в музее деревянного зодчества в Коломенском, под Москвой) - была рублена таким образом, что выемка паза при укладке производилась в верхней части венца - способом, более характерным для русских срубных конструкций Х-ХIII вв. От этого способа российские плотники отказались, поскольку, выигрывая в скорости возведения, постройки проигрывали в прочности - в корытообразных венцах скапливалась вода и стены почти всегда быстро загнивали. Ходы на каждый этаж в этой башне расположены в одной стене, северо-восточной. В одной из внутренних стен, на уровне второго этажа, имелась заложенная бревнами (очевидно, за ненадобностью) дверца-окно. Все эти особенности были учтены при реставрации башни перед перевозкой на новое место.

Юго-западная башня (ныне установлена в парке на м. Падун в г. Братске) была рублена обычным для XVII в. способом - с выемкой паза в нижней части венца. В этой башне входы на этажи были расположены в разных стенах. Сходство башен заключается, кроме размеров, в том, что обе были устроены «на жилых избах», т. е. первый этаж использовался в качестве жилья. Стены жилой части были проконопачены мхом, междуэтажное перекрытие (однорядный бревенчатый настил) было утеплено слоем земли и глины. В обеих башнях, во внутреннем, по отношению к крепости, углу были устроены печи, сохранявшиеся до конца первой четверти нашего века. Михайловская описывает их как «сложенные из больших неровных глыб красно-желтой глины … стоят на столбах, и около них рама из толстых бревен» (Михайловская, 1928). Топились печи по черному, для отвода дыма над входной дверью в одной башне и над печью в другой были проделаны волоковые оконца. Бойницы первого этажа в обеих башнях (размерами примерно 40 x 22 см) снабжались внутренними ставнями-заслонками по типу волоковых окон и располагались на расстоянии около метра над поверхностью земли. Бойницы верхних этажей - по три на внешних и походной на внутренних стенах башен - были меньших размеров, со срезанными наискось краями бревен.

Из всех, сохранившихся до настоящего времени остатков деревянных крепостных ансамблей, башни Братского острога примечательны в первую очередь тем, что являются единственными уцелевшими, использовавшимися одновременно в качестве жилых помещений и военно-оборонительных сооружений.

Наконец, кроме двух угловых башен, до конца 20-х гг. нашего века в крепостном ансамбле Братска оставались «проезжие ворота». Единственное подробное описание этого сооружения принадлежит Михайловской, посетившей, как было сказано выше, Братск в 1927 г. и высказавшей впервые мысль о принадлежности церковной колокольни комплексу построек Братского острога (Михайловская, 1928). Далее цитируется ее работа.

«Стоит она не в средине церковной ограды, а в 20,8 мот северного ее угла ив 37,7 от южного (по данным раскопок, границы церковной ограды начала XX в. практически совпадают с типовой оградой острога - В. Б.). Основание колокольни состоит из четырехгранника, стороны которого по 7,9 м, а высота 4,27 м. На этом основании поставлен 8-угольный сруб около 10 м высоты, а на нем 8-угольная открытая площадка для колоколов, завершенная куполом. Общая высота колокольни около 17 м. Колокольня обшита тесом таким образом, что получается как бы футляр, надетый сверху сруба.

Старик-сторож рассказывает, что колокольня обшита тесом в 1842 г. при постройке новой церкви. В нижней части колокольни имеются ворота, над которыми висит огромная старинная икона Богоматери на доске. Проезда через ворота сейчас нет, хотя они достаточно широки для этого; входят обычно в церковный погост через них. Створки ворот сделаны из теса одновременно с обшивкой всей колокольни и окрашены, как и она, в желтый цвет. В самом срубе, в двух стенах прорезаны арки с закруглёнными углами, по размерам большие, чем наружные тесовые ворота (ширина их 4,9 м, а высота 2,1 м) Внутри колокольни имеется двойной оклад из горизонтальных бревен, диаметром в 85 см, и огромных стоек - столбов, подведенных снизу. Как и в угловых башнях, внутри колокольни лес выглядит очень свежим.

Около арки, выходящей внутрь погоста, нет никаких следов ворот. Зато выше арки, находящейся в наружной стене, с внутренней стороны имеются большие углубления - зарубки, а под третьим бревном - балка с 2 отверстиями для втулок от ворот. Тут же, внутри колокольни, лежат две створки огромных массивных ворот, сейчас уже не употребляющихся. Каждая створка состоит из 6 толстых тесин, крепко пригнанных друг к другу таким образом, что часть одной входит в другую, и скрепленных 2 поперечинами. На последней тесине - выступ-втулка (аналогичная втулке на дверке угловой башни) Ворота эти больше, чем вырезанная для них арка. Они приставлялись с внутренней стороны, втулки их вкладывались в отверстия балки над воротами, и они свободно открывались и закрывались, а потом, вероятно, задвигались засовом. На одной, из створок - толстая железная петля для замка. Ворота очень старые, обтесаны топором без рубанка. Восьмиугольный сруб колокольни срублен «с остатком», и бревна снаружи почернели, так как, видимо, до обшивки тесом сруб довольно долго подвергался действию солнечных лучей. Под куполом можно разглядеть верхушку крыши - плоским колпаком. Колокольня сильно покосилась».

Из приведенного описания следует, во-первых, что колокольня, скорее всего, и есть проезжие ворота, значительно видоизмененные позднейшими перестройками. Имеются данные о наличии в архивах изображений Братских ворот с колокольней. Во-вторых, при дальнейшем архивном поиске возможно обнаружение материалов о последовательной переделке изначальных «проезжих ворот с часовней» в ворота с амбаром и, затем, в церковную колокольню. Во многих случаях приведенные ссылки на источники оказываются либо неточными, либо документ стал раритетом и библиографической редкостью.

Изложенный выше материал, безусловно, не является развернутым историческим исследованием. Представляя собой краткий историографический очерк, настоящая работа не решает, а ставит перед исследователями, реставраторами и консерваторами ряд задач, которым до сегодняшнего дня не уделялось достаточного внимания. Во-первых, насколько правомерной была реконструкция башен Братского острога? Демонстрация северо-западной башни в Коломенском привела к необходимости ряда переделок, внесения современных элементов (новодела), несомненно, не способствующих дальнейшему сохранению объекта и искажающих его подлинность. Во-вторых, архивные материалы, переданные в свое время в столичные хранилища, все еще ждут своих исследователей, будучи неопубликованными и зачастую просто нечитанными. И, наконец, отсутствие надежных методик изучения и сохранения объектов историко-культурного наследия, подобных Братским раритетам, требует особой тщательности при разработке концепции музейного (экспозиционного) или иного использования уникальных памятников оборонного зодчества, проживших три столетия и могущих погибнуть в гораздо более короткий срок.

Р. S. Подготавливая материал к выпуску, раскрыв «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона (СПб, 1891, т. 8, с. 604) на статье «Братский острог», автор прочёл: «…На первоначальном месте острога осталась только небольшая, почерневшая от времени, церковь с погостом, на котором похоронен знаменитый , покоритель Приамурья». Мир праху Вашему, Ерофей Павлович.

Годы основания города Слободского — далёкие времена, когда Вятка-река была широкой и полноводной и изобиловала рыбой, а окружавшие её густые леса были полны зверья. По берегам реки жили финно-угорские племена: удмурты, чудь, черемисы. Предание говорит о Новгородской дружине, которая, ища место для поселения, направилась из Устюга на восток, дошла до реки Летки и спустилась по ней на плотах до самого устья, где на правом берегу Вятки построила город Шестаков.

Часть предприимчивых людей жителей Шестакова отплыла по течению на 20 вёрст и основала здесь селение, названное Слободою. Первое упоминание о городе относится к 1505 году. Необходимость в защите от внешних врагов требовала строительства хорошо укреплённых поселений.

Наиболее древней формой деревянной крепости была ограда из вертикально врытых и заострённых кверху брёвен. Такие стены завершали укрепления, состоявшие из вала и рва с водой. Появление огнестрельного оружия в конце 14 века, и особенно артиллерии, вызвало необходимость изменения конструкции крепостей. Стены их стали набираться из поставленных впритык срубов — «городен», заполняемых землёй и камнями, а в дальнейшем перешли к устройству стен «тарасами», при котором две продольно рубленные стены соединялись с определённым шагом поперечными стенами. Образующие клети заполнялись землёй и камнями. По верху стен шёл боевой ход. Многовековый опыт строительства крепостей передавался из поколение в поколение. Такой конструкции была и слободская крепость. Деревянные строения не дошли до наших дней, но часть древнего вала сохранилась — его можно увидеть в центральной части города рядом с берегом реки.

Важными элементами крепости были боевые башни — «вежи». Сугубо утилитарные и суровые сооружения были отмечены тонким вкусом и органическим чувством пропорций. При выборе места для города или селения учитывались важные особенности, как удобство сообщений, ориентация по солнцу, защита от господствующих ветров, уровень паводковых вод, неприступность в случае осады. Наряду с этим особое внимание уделялось красоте выбранного места. Место выбранное для постройки Слободской крепости его основателями, отвечало всем необходимым требованиям. Высокий крутой берег Вятки защищал от паводковых вод и нападения врагов. Северной границей крепости служил крутой овраг. С юга-запада был вырыт ров, насыпан земляной вал.

Кремль окружала крепостная стена. Крепость имена неправильную форму в плане, стена подчиняясь рисунку рельефа, тянулась на 275 сажен и состояла из 200 голоден — впритык поставленных срубов и сторожевых башен-веж. Ворота открывались на главные тракты. Рядом с кремлём располагался посад — место проживания большинства горожан. Главная посадская улица тянулась на север от Кремля вдоль Вятки. Современная улица Володарского примерно повторяет её направление.

Главная посадская улица тянулась на север от Кремля вдоль Вятки. Современная улица Володарского примерно повторяет её направление. По описи, составленной в 1629 году, посад имел 8 деревянных церквей, 26 дворов церковнослужителей, избу съезжую, избу таможенную, около посада были тюрьма и острог. Вот таким мог быть древний городище Слободской. (фото из интернета)

(планировка Слободской крепости в 16 веке). Сначала это были деревянные небольшие церкви, которые затем перестраивались в камне. (фото из интернета)

Христианские храмы на русском севере богатом лесами строились в дереве. В центрах приходов и на погостах ставились церкви, и почти в каждой деревне — своя часовня. За несколько веков деревянное зодчество выработало несколько типов храмов.

Древнейшим типом деревянной церкви являлась клетская церковь — от слова «клеть», что означает жилую ячейку русского рубленного дома. Эти церкви напоминали жилой дом, строились они проще, потому были доступны для маленьких деревень. (фото из интернета)

В деревню приходил плотник, не учёный архитектор, не столичный каменных дел мастер, а самый обыкновенный Русский мужик, один из тех крестьян, кого кормила не скудная пашня сурового северного края, сколько безграничные леса да острый топор в умелых руках. Плотника позвала деревенская община, позвали строить часовню. Всем миром заготовляли брёвна, да не лишь бы какие, а рубили прямую как стрела, звонкую смолистую, не суковатую сосну. Каждое дерево выбирали отдельно, как говорили деды, «с молитвою», без сучка и задоринки, и без единого порока. Свезли лес на облюбованное место, но за работу приниматься не спешили. Чтобы строить церковь или часовню, мастер должен был очиститься от скверны: не пил, не ел скоромного — постился, потом мылся в бане, обряжался в чистую рубаху и молился Богу. Под четыре угла будущего сруба мастер положил крупные и плоские валуны — вот ему фундамент. Связан самый первый, самый нижний «оклад». После этого по древнему обычаю суём выставлял угощение с «молебном пивом», а уж поутру — за работу. (фото из интернета)

Рубил плотник обычную квадратную избушку — клеть: три метра на три, куда входят четыре — пять человек. С запада пристроил сени из тёса, и если это была церковь, а не часовня, то с востока алтарный прируб. Каждую клеть перекрыл двускатной крышей. Прямо на конёк средней, самой высокой части строитель поставил маленькую луковичную главку с крестом. Затем прорубал с юга «красное» оконце, а с остальных сторон «волоковые», задвигающиеся деревянными ставнями. Наконец мастер затянул окошки слюдой или бычьим пузырём, едва пропускающим тусклый свет, поставил простой двухъярусный иконостас, и часовня готова. (фото деревянной церкви из интернета)

Но деревянные строения не могли быть долговременными. В храмах 15 — 16 веков кровли нередко завершались главой. Для кровли употреблялся тёс, настеленный внахлёст. Концы тёса на кровлях были также вырезаны. Подобный свес быстрее высыхал и давал ажурную тень. Огромное число русских храмов больших и маленьких погибли безвозвратно. Считается, что именно тесовая обшивка нанесла значительный урон сохранности памятников. Между обшивкой и срубом возникла крайне воздушная прослойка, насыщенная водяными парами и продуктами гниения дерева. Могучие срубы, рассчитанные на века, стали гнить на корню. К этой беде прибавилась ещё одна. Гвозди и жесть, покрывающая купола и кровли — ржавели, обшивка под ними ветшала: дождевые капли попалась внутрь, разрушая кровельные конструкции.

Братский острог (старое написание - Брацкой острог ) - бревенчатое укрепление, основанное в 1631 году казачьим пятидесятником Максимом Перфильевым на напротив . Строительство острога явилось продолжением русской колонизации Сибири, проникновения землепроходцев в бассейн Енисея для сбора (натуральных пошлин) и в поисках залежей серебряных руд.

История

В 1632 году в Братском остроге было уже около ста жителей. Отсюда лежали пути, ведущие к Ледовитому океану, Амуру и Восточному морю, в Даурию, Монголию и Китай. В 1654 году Дмитрий Фирсов сделал краткое описание острога и сообщил его размеры: «… острог мерою поставлен, круг его сто двадцать сажен» .

Из острога выходили экспедиции Ивана Москвитина, первым достигшего Охотского моря, первого исследователя , основателя будущего . В конце первой половины XVII века Братский острог перенесли от Падуна к устью притока Оки.

С утратой военного значения в XIX веке острог превратился в село Братско-Острожное, позже . В связи с сооружением Братского водохранилища село было перенесено на новое место, в 1951 году стало рабочим посёлком, в 1955 году преобразован в город . Одна из башен острога была разобрана и перевезена в Москву, находится в музее деревянного зодчества в Коломенском.

Реконструкция

Чтобы восстановить исторический облик Братского острога, специалисты несколько лет искали и изучали архивные документы. За особо ценными и древними летописями обращались в Российскую академию наук. В итоге, известными стали практически все детали и размеры именно Братского острога. По этим данным опытные архитекторы Сибирского научно-исследовательского института «Наследие» подготовили эскизы и чертежи. Как известно от Братского острога сохранились сразу две сторожевых башни. Одна из них хорошо известна горожанам, она находится в самой Ангарской деревне. Вторую же перевезли в Москву – в музей-заповедник Коломенское. Именно по чертежам увезенной башни в прошлом году в построили ее копию. Потом взялись за ворота. Они одновременно служили также часовней и амбаром. Более того, входная башня была самым сложным и красивым из заградительных строений острога. Со шпилем ее высота превышала 8 метров, а длина некоторых бревен - достигала 12. Новые ворота построят в соответствии с оригиналом. Единственное, чем это строение будет отличаться от подлинника - это наличием бетонного фундамента.

Не так давно на башне установили купол. В "Ангарской деревне" надеются, что строительство завершится к концу мая, однако точной даты не называют, ведь задача стоит не из простых: в музее под открытым небом мечтают полностью воссоздать одно из старейших деревянных сооружений нашего края.

Братский острог в энциклопедии Брокгауза и Ефрона

"Братский острог - село Иркутской губернии Нижнеудинского округа, в 336 вер. от окружного города, лежит на левом берегу р. Ангары, при впадении в нее р. Оки, под 55° сев. шир. и 120° вост. долготы. Первоначально острог заложен был в 1631 г. Максимом Перфильевым на р. , против "Падунского порога"; впоследствии переносился все ближе к устью Оки и только с 1654 г. находится на месте нынешнего села Братского, названного так по соседству с бурятами, известными у жителей больше под название "братских". На первоначальном месте острога осталась только небольшая, почерневшая от времени церковь с погостом, на котором похоронен знаменитый Хабаров, покоритель Приамурья. В селе сохранились две бревенчатые, почерневшие от времени, двухэтажные башни, крытые тесом; они стоят на (Ю и З) углах церковного погоста, находящегося на холме, среди селения. При селении имеется пристань и производится значительная рыбная ловля; приходское училище, основанное в 1850 г.; волостное правление, винный и соляной магазины, 60 дворов и 510 д. об. п. жителей (250 м. п. и 260 ж. п.). На противоположном берегу р. Ангары находится Спасопустынское селение, в часовне которого покоится прах , епископа иркутского, скончавшегося здесь в 1747 г. В этом селе, по преданию, был некогда монастырь, во имя Преображения Господня; в окрестностях и в самом селе находят старинные русские деньги, ножи, котлы и т. д."

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890-1907.

Братский острог в книге Н.П. Крадина "Русское деревянное оборонное зодчество"

«... Посем привезли в Брацкой острог и в тюрьму кинули, соломки дали. И сидел до филипова поста в студеной башне; там зима в те поры живет, да бог грел и без платья. Что собачка, в соломке лежу: коли накормят, коли нет. Много мышей было, я их скуфьею бил, - и батошка не дадут дурачки! Все на брюхе лежал: спина гнила. Блох да вшей много было. Хотел на Пашкова кричать: «прости!» - да сила божия возбранила, - велено терпеть» - так описывал протопоп Аввакум свое безрадостное пребывание в Братском остроге зимой 1656/57 года. К этому времени основанный в 1631 году Максимом Перфильевым на реке Ангаре у Падунского порога острог уже был перенесен на новое место, к устью реки Оки, и поставлен у впадения ее в Ангару. В «Чертежной книге Сибири» на разных ее листах имеется несколько изображений Братского острога. Основываясь на этих изображениях, более поздних описаниях (И. -Г. Гмелин, Ф. Ф. Ласковский, И. И. Воротников, Н. В. Султанов) и, самое главное, на сохранившихся в натуре двух башнях, можно получить довольно точное представление и о самом остроге и об устройстве его башен.

В имеющейся литературе о Братском остроге очень много противоречивых сведений, особенно в описаниях дореволюционного периода. Однако детальные натурные исследования, проведенные в советское время, помогли в значительной степени привести в систему эти сведения и многое уточнить. Самое подробное и тщательное обследование, включая археологические раскопки, было проведено в 1957-1958 годах многочисленной группой археологов, этнографов и искусствоведов, занимавшихся изучением материальной культуры в зоне затопления Братской ГЭС. Тогда же был решен и вопрос о переносе братских башен в другое место.

Обследованные остатки Братского острога относятся уже к третьей крепости, построенной в 1654 году. При ее возведении часть сооружений была, видимо, перенесена со старого места, на что указывают существенные различия в конструкции обеих сохранившихся башен. Новый острог был поставлен на небольшом пригорке и имел «под тремя башнями три избы, четвертая порожняя да ворота проезжие. На воротах поставлена часовня да анбар новой рублен с перерубом трех сажен печатных ». Наглядное изображение этой четырехбашенной крепости имеется в книге С. У. Ремезова. В своем донесении о проведенных в 1654 году работах Дмитрий фирсов сделал краткое описание острога и сообщил его размеры: «... острог мерою поставлен, круг его сто двадцать сажен », не забыв назвать и имена мастеров: «... а в работе был у острога Иван Козьмин да Василий Хороший с товарищи ».

Острог имел квадратную в плане форму со стороной в тридцать саженей, с четырьмя башнями по углам. Расположенный в довольно равнинной местности, он занимал между тем очень удобное положение - недалеко от впадения реки Оки в Ангару. Реки, плодородные пашни и богатые окрестные леса способствовали превращению небольшого укрепления в развитое поселение, просуществовавшее более трех веков. Благоприятные условия для налаживания хозяйственной деятельности вокруг острога не раз отмечали его основатели и приказчики, и тот факт, что около острога было «земель пашенных добре много », не остался без внимания - Братский острог стал вскоре опорным пунктом в процессе дальнейшего освоения Прибайкалья.

После отписки Д. фирсова ни в одном из последующих документов нет сведений о том, перестраивался ли острог заново. Наиболее подробные описи XVIII века упоминают уже только о двух острожных башнях и дают некоторые сведения о серьезных перестройках проездных ворот. Данные описей послужили основанием к тому, что вопрос этот больше не поднимался в исторической литературе. Однако археологические исследования 1957-1958 годов, и в частности поиски следов острожных стен, привели к тому, что раскопками были обнаружены остатки двух, а местами и трех рядов стен, расположенных параллельно друг другу на расстоянии около метра. По убеждению археолога А. В. Никитина, руководившего раскопками, это свидетельствует о существовании до постройки острога в 1654 году на его месте «каких-то других укреплений, погибших от пожара » . Этим предположением дело, однако, и ограничилось.

Сложное переплетение самых разнообразных функций, выполняемых Братским острогом, нашло отражение в его подробном описании 1724 года, составленном после включения острога в состав Илимского воеводства. Опись появилась на свет во время передачи крепости И. Толстоуховым его преемнику, М. Ознобихину. Подчиняясь с момента основания Енисейскому воеводству, Братский острог в 1696 году обрел самостоятельность, став подотчетным непосредственно Сибирскому приказу, минуя Енисейск, что было оговорено и в царском указе: «... а енисейскому воеводе того Брацкого острогу ни в чем ведать не велено » . Около тридцати лет продолжалось управление Братским острогом из Москвы. Очень рано утратив свои военно-оборонительные функции, он превратился в сельский погост, и две его оставшиеся башни постепенно ветшали, всеми забытые и заброшенные. И все-таки судьба оказалась благосклонной к ним - ни у кого не поднялась рука «пустить красного петуха» или разобрать башни на дрова, как это случилось с остатками Якутской крепости, одной из выдающихся деревянных крепостей в Сибири.

Описание Братского острога, сделанное в 1724 году, довольно наглядно рисует то, что от него к этому времени осталось:

«Острог мерою в четырех стенах 120 сажен. Около острогу надолбы ветхие. В нагорную сторону по углам того острогу 2 башни на жилых избах... В решную сторону того же острога проезжие ворота, у тех ворот запор железный. А на тех воротах построен казенный анбар, где бывает ясашная и денежная и товарная всякая казна... Около того анбару перила, забраны с трех сторон досками в косяк, покрыты тесом. А на тех перилах с двух сторон створные двери на крюках железнах... В стене острожной в нутряную сторону в углу приказная изба старого строения без анбара и без сеней... В остроге 3 анбара ветхие, крыты драньем... В остроге ж 2 погреба, в том числе один с выходом, ветхой, другой зелейной, творило выкладено кирпичем... Над ним покрыт сарай тесом. Две лавки с перерубами, у перерубов двери особые, без замков... По верхную сторону острога 2 прикащичьи новые избы, в том числе одна белая, другая черная, промеж ими сени с казенкою, крыты тесом в зубец, под одной кровлей... семеры двери, 4 оконницы. На задворье башня ветхая, да анбар ветхой, крыты драньем. За острогом у Оки реки на угоре две государевы житницы, без замков, ветхие, крыты драньем. Выше Брацкого острогу вверх по Оке, на Черной речке государева мельница ветхая... В Брацком остроге в Нижнем посаде изба ветхая с клетью и с сеньем, в которой преж сего живали приказной избы подьячие » .

При всем сходстве с башнями других сибирских крепостей башни Братского острога имеют одну существенную особенность: кроме оборонительных они с самого начала выполняли функции жилых помещений. Такое разделение функций нашло четкое отражение в структуре башен и их конструктивном устройстве. Во-первых, особо следует отметить различие между самими башнями. Это различие касается способа рубки (укладки) венцов сруба. В северо-западной башне выемка паза производилась в верхней части каждого венца, а в юго-западной - в нижней части, способом, более распространенным в русском деревянном зодчестве XVI-XVII веков. Сегодня мы имеем лишь несколько памятников деревянного зодчества, срубы которых сложены более древним способом - с выемкой паза в верхней части венца. Этот древний способ оказался непрактичным, а потому не получил широкого распространения. Дело в том, что такой паз, располагаясь в верхней части венца, представлял собой своеобразный лоток и вода, попадая в него, служила причиной быстрого загнивания бревен.

Второе отличие уже характерно для обеих братских башен и касается устройства нижней части их срубов. Первые этажи башен были изолированы от вторых и предназначались для проживания казаков. Причем таковыми башни были с самого начала их строительства. Первый этаж башен утеплен (между венцами проложен слой мха), а второй - нет. Междуэтажное перекрытие представляет собой сплошной бревенчатый настил, утепленный глиной и слоем земли. Внутри изб располагались печи, топившиеся по-черному. О том, что в башнях деревянных крепостей совмещались различные функции, в том числе военно-оборонительные и жилые, нам известно из многих письменных источников. Но если относительно других крепостей мы об этом знаем только лишь по документам, то башни Братского острога демонстрируют это сами, и в этом их непреходящая ценность и основная особенность.

Северо-западная башня (ил. 128-130) была в 1959 году перевезена и установлена в селе Коломенском под Москвой, а юго-западная - на территории Братской ГЭС. Обе башни идентичны: прямоугольные в плане срубы размером 5,2 × 4,9 м, поднимавшиеся на высоту 4,5 м. Над срубом нависал облам высотой 1,3 м. В процессе сборки башен на новых местах были восстановлены их утраченные элементы - в частности, нижние четыре венца сруба, обнаруженные раскопками в земле, крыльцо и лестница на второй ярус. Восстановлены были и дозорные вышки.

Таким образом, проведенное комплексное исследование остатков Братского острога позволило на вполне достоверной основе выполнить реконструкцию этого уникального памятника крепостного деревянного зодчества, восстановив архитектурный облик двух его башен, и осуществить мероприятия по их дальнейшему сохранению.

Крадин Н. П. Русское деревянное оборонное зодчество. - М.: Искусство, 1988.

Приложение 1. Братский острог у Падунского порога (исторический очерк)

В 1631 году к грозному Падунскому порогу на Ангаре пришел из Енисейска казачий пятидесятник Максим Перфильев. Он заложил возле Падуна бревенчатое укрепление, назвав его Братским острогом. Перфильев остался там на зимовку. Башня Братского острога, построенная казаками в 1652 году, в 1959-м была перевезена в музей деревянного зодчества в Коломенское под Москвой.

Походы по Ангаре

Туруханские и енисейские землепроходцы и до Перфильева не раз проникали на Ангару. Уже тогда Енисей и Верхняя Тунгуска, как называлась Ангара от места ее впадения в Енисей, стали частью будущего пути на Лену. Русские прослышали про "братскую землю", где обитали буряты. Вскоре туда двинулся енисейский служивый Ждан Власов (1623 год), а через четыре года Максим Перфильев получил "наказную память" для первого похода на Ангару.

В 1628 году искусный рудознатец, бывший енисейский воевода Яков Хрипунов, пройдя пороги Ангары, начал поиски серебряной руды в новом крае. Он прослышал о богатых залежах серебра в Даурии, собрался туда идти, но внезапно умер, не осуществив своего замысла. Могила первого ангарского рудознатца затерялась где-то возле устья Илима.Одновременно с Хрипуновым под "братский порог" пришел бесстрашный Петр Бекетов. В 1629 году, питаясь лишь травой и кореньями, он семь недель скитался в неизведанных землях.В 1632 году в Братском остроге находилось около ста жителей. От сосновых ворот расходились пути, ведущие к Ледовитому океану, Амуру и Восточному морю, в Даурию, Монголию и Китай. Один за другим здесь появлялись величайшие землепроходцы XVII века - Василий Бугор, Иван Московитин, Курбат Иванов, Иван Похабов.

Василий Ермолаев-Бугор, продолжая свои странствия, дошел отсюда до Анадыря. Иван Москвитин открыл Охотское море. Курбат Иванов первым исследовал Байкал. Иван Похабов, основав будущий Иркутск и открыв Селенгу, пошел "к мунгальскому царю Цысану, для проведывания серебряных руд и Китайского государства". Основатель Братского острога Максим Перфильев исследовал Селенгу, а потом поплыл к устьям великих сибирских рек. Петру Бекетову посчастливилось открыть почти непрерывный водный путь между Ангарой и Амуром.Сразу же после основания Братского острога землепроходцы получили различные устные сведения не только о Китае, но даже о Тибете и далай-ламе. Затем, на исходе первой половины XVII века, Братский острог перенесли от Падуна к устью Оки.Отважные служилые люди, презрев опасности, шли на стругах и каюках к Падуну, Долгому, Пьяному и другим порогам и перетаскивали свои суда на руках через каменные гряды. Зоркие глаза путешественников различали среди бурных вод Ангары отдельные "конь-камни", "языки", "камни-лебеди", гранитные "лопатки".

встречал и провожал

На порогах Ангары и в Братском остроге побывал протопоп - подневольный участник Даурской экспедиции Афанасия Пашкова.

"Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменный, яко стена стоит, а поглядеть, заломя голову", - описывал Аввакум окрестности Долгого порога. Протопоп запомнил три каменных переката через всю реку на Падунском пороге. Но струги Пашкова - подлинные речные корабли, вмещавшие по 50 человек каждый, - миновали грозные препятствия и пошли дальше, в "самые глубочайшие пределы" - Байкал, Селенгу, Хилок, Шилку, Ингоду. Ангарские пороги не могли задержать движение русских людей.

Летом 1675 года Братский острог встречал посольство Николая Спафария, спешившего в Китай. Этот ученый человек тоже осмотрел Братск и Ангару с ее сиенитовыми и гранитными теснинами. По Ангаре проплыл, направляясь в Маньчжурию, передовой гонец Спафария - Игнатий Милованов, уже успевший побывать в Пекине, в гостях у императора Кан-си.Братский острог окружали пашни, возделанные русскими людьми и бурятами. В самой крепости стояли "многие амбары хлеба", собранного в порядке десятинной подати. Когда на Амуре и Зее были открыты добрые хлебородные места, даурские воеводы предлагали пашенным людям из Братского острога переселяться на эту целину.Летом 1687 года к Братскому острогу приплыла невиданная дотоле воинская сила - более двух тысяч стрельцов, сопровождавших посольство Федора Головина. Он должен был заключить мирный договор с полномочными представителями богдыхана.Вскоре наступило время, когда по Ангаре пошли струги, груженные даурским серебром и нерченским свинцом, суда с китайским шелком и ревенем. По реке проплыл "камчатский Ермак" Владимир Атласов.В конце XVIII века великий илимский узник не раз беседовал с братскими лоцманами, собирая данные по истории судоходства на ангарских порогах. сожалел о том, что судовую кладь надо было перевозить сушей вокруг Падуна и лишь после этого вновь нагружать корабли. Но он верил в будущее Ангары, считая ее главным звеном непрерывной связи России с Китаем. Радищев предсказывал, что Ангара и Иркутск со временем будут "главою сильные и обширные области" .

Сергей Марков, Иркипедия

Приложение 2. Фотографии Братского острога

Примечания

1. ААН, Ф. 21, оп. 4, д. 22, л. 337
2. Никитин А.В. Братский острог // Советская археология